Если во мне живет Бог, то он в меня сослан. ©
Название: Camera ("Фотокамера")
Автор: fishwrites
Переводчик: Leshaya
Бета: Mstelina
Рейтинг: G
Пейринг: Имс/Артур
Жанр: драма, романс
Размер: мини
Статус фика: закончен
Статус перевода: закончен
Дисклеймер: Герои принадлежат их создателям.
Описание: В пустом доме у моря Имс обнаруживает странную фотокамеру… и человека, которого можно разглядеть только на полароидных снимках.
Прим.пер.: Как это иногда бывает, наткнулась на фик совершенно случайно… посвящается Мальве. Надеюсь, тебе это понравится и, может, даже вдохновит на продолжение «Фотографий»)
Прим.беты: Давненько я не рыдала над фиками…) Читайте под музыку. Это потрясающая вещь. Trust me, I’m a Beta.
читать дальше
Непрекращающиеся выстрелы.
Он чувствовал во рту грязь и знакомый медный привкус крови. Его лицо находилось всего в сантиметре от носа Имса, и Имс вроде бы кричал на кого-то. На мгновение мир накренился влево, потом вернулся в нормальное положение.
– Артур. Артур! Не засыпай, ты меня слышишь?
– Я на минутку, – произнес Артур. По крайней мере, подумал, что произнес. Все равно ничего слышно не было. – Я вернусь совсем скоро.
Мир поблек до серого, и только глаза Имса остались тепло-карими.
***
Дом стоял у моря.
Пахло солью, казалось – от высохшей пены, окаймлявшей берег. Имс чувствовал песок босыми пальцами ног. Мягкий и теплый, он как будто едва уловимо пах остывающим кофе.
Дом стоял на вершине высокого, покрытого травой холма. На твердую почву вела извилистая пыльная тропинка, и Имс пошел по ней, чувствуя, как меняется песок под ногами – становится грубее, покалывая кожу небольшими камешками. Но он продолжал идти, и, когда он поднимался на холм, к дому, пятки защекотала сухая трава. К влажной ткани штанов пристали стебельки травы, на закатанные рукава рубашки налипли песчинки. Воротник был расстегнут, и при каждом шаге что-то, болтавшееся на шнурке, касалось груди.
Птиц тут не было – только ветер. Но где-то в отдалении Имс слышал граммофонную музыку: кажется, фортепианные аккорды, но точно сказать было нельзя – слишком тихо играла музыка. Он все шел и шел, ступни потихоньку перестали увязать в песке. Вскоре он добрался до вершины холма (а солнце – до зенита, время здесь текло медленно) и остановился, переводя дыхание. Обернувшись, Имс бросил взгляд на пройденный путь и увидел, что песчаная прибрежная полоса необычайно ровная, словно проведенная по линейке. Линия прибоя окаймляла берег, как белоснежное кружево – подол темно-синего бального платья, но Имс не мог разглядеть, что там, вдалеке.
Мир застыл в покое и безмятежности.
Повернувшись, Имс продолжил свой путь к дому.
***
– А я и не знал, что у тебя такое хобби, – сказал Имс, не в силах удержать улыбку, щекотавшую уголок рта, пока он пролистывал фотоальбом.
Пожав плечами, Артур отвернулся.
– Мне нравится делать фотографии, – сказал он. – Иногда это бывает полезно. Не у всех же такая фотографическая память, как у тебя.
– Ха, – ответил Имс, откладывая альбом в сторону. – Фотографическая память есть у всех. А вот пленка – нет.
Артур выглядел нисколько не убежденным. Но при этом казалось, что он вот-вот рассмеется, и этого Имсу было вполне достаточно. Он покрутил в руках старую полароидную камеру.
– А мои фотографии у тебя есть?
Имс не смог удержаться от смеха, когда лицо мужчины стало пунцовым. Приобняв Артура за талию, Имс притянул его поближе и поцеловал в макушку.
***
Хоть на первый взгляд дорога казалась совсем короткой, солнце уже коснулось горизонта, когда Имс добрался до цели. Он поднялся на пустую веранду по деревянным ступенькам, отполированным песком и ветром и гладким под ступнями. Дом словно был построен по картинке из детской книжки – стены из беленого дерева и широкие окна. Кукольный домик. Входная дверь была расположена точно по центру фасада; краска на ней уже облупилась по краю. Как и все остальное здесь, красная охра выцвела под солнцем, по-видимому, за много-много лет.
– Есть тут кто? – хриплым от долгого молчания голосом окликнул Имс.
Никто не отозвался.
Он поднял было руку, чтобы постучать в дверь, но тут ему в голову пришла идея получше. Дернув за истертую латунную ручку, он обнаружил, что дом не заперт. Дверь со скрипом приоткрылась, и Имс вошел внутрь.
Внутри дом на удивление неплохо сохранился. Плесенью не пахло, подоконники не затянуло паутиной. Только мебель была покрыта тонким слоем пыли. Имс провел по позолоченной рамке фотографии, стоявшей на столе, большим пальцем – кожа на кончике стала светло-серой. На фотографии был изображен мальчик, и знакомые черты его лица заставили Имса замереть, – но, оставив рамку в покое, он пошел дальше, к лестнице, ведущей на второй этаж. К этому времени в окнах виднелся уже только краешек садящегося солнца. Все было залито теплым закатным светом, и Имс подумал, что если кто-то живет здесь, то ему явно тут неплохо. Граммофон все еще играл, так что дом наверняка не пустовал.
Возможно, хозяева просто вышли ненадолго и скоро вернутся.
Имс поднялся наверх по скрипучим ступенькам. В коридоре света не было, хотя на стенах висели старомодные электрические лампы. На плотных обоях были вытиснены ирисы. Имс повернул налево, прошел мимо двух одинаковых запертых дверей и заглянул в третью, приоткрытую.
Затем осторожно толкнул ее рукой.
В комнате стояли две кровати, застеленные по-военному аккуратно – одни ровные линии, уголок к уголку. Имс сделал пару шагов внутрь, скользнув взглядом по пустым стенам и одинокому окну, выходящему на море. Бело-голубые занавески, колыхавшиеся под ветром, привлекли внимание Имса к огромному деревянному сундуку, стоявшему прямо под окном. Имс сперва закрыл дверь, а потом опустился перед ним на колени и, поддев ногтем защелку, открыл ее.
Внутри оказалась знакомая полароидная фотокамера.
Имс достал ее. Воспоминания побудили откинуть крышку, и сверху тут же выскочил прямоугольник вспышки. Внимательно осмотрев камеру, Имс накинул ремешок на шею и встал, с громким стуком опустив крышку сундука. Он уже взялся за дверную ручку, чтобы выйти, но внезапно передумал и снова повернулся лицом к окну. Рассеянно проведя пальцем по кнопкам на камере, он поднял ее на уровень глаз.
Щелк. Вжик.
Снизу из камеры вылезла карточка; ухватив ее большим и указательным пальцами, Имс взглянул на только что сделанную фотографию.
И чуть не уронил камеру.
На размытом полароидном снимке проступила фигура человека, который сидел на кровати, повернув голову к открытому окну. Несмотря на сгустившиеся сумерки, Имс тут же узнал этот силуэт. Он узнал бы его в любом случае.
Артур.
Он поднял взгляд от фотографии; сердце гулко бухало в грудной клетке.
Комната была пустой.
– Артур? – спросил он в никуда.
Ответа не последовало.
Подняв камеру, Имс сделал еще одну фотографию. Переждав щелканье и жужжание, он поспешно выдернул снимок из щели. Но свет угас настолько, что камера не смогла сделать хороший снимок: комната на нем была слишком темной и размытой, чтобы что-то разглядеть.
Имс вздохнул. Сняв камеру с шеи, он положил ее на одну из кроватей и занял соседнюю, даже не подумав о том, чтобы закрыть окно или задернуть шторы. Он сам не заметил, как уснул.
***
– Он принадлежал Мол, – сказал Артур.
Они находились в доме Кобба. Джеймс и Филиппа играли снаружи, лепили снеговиков вместе с Ариадной, а Кобб непрерывно матерился на кухне, где у него явно что-то подгорало. Несмотря на то, что стояла середина декабря, было тепло.
Имс, изучающий кукольный домик, согнулся в три погибели, чтобы рассмотреть миниатюрное зеркальце в миниатюрной ванной.
– Я заново собрал его для Филиппы, когда ей исполнилось шесть, – сказал Артур. – Хотя, как мне кажется, Кобб редко позволяет ей с ним играть. Хрупкая вещь. По-хорошему, не следовало тебя к нему подпускать.
Усмехнувшись, Имс подтолкнул пальцем стульчики в гостиной, выстраивая их в одну линию.
– Твои слова ранят меня, дорогуша, – отозвался он. Домик, сделанный из полированного дерева, имел два этажа. На каждом было по несколько комнат, а соединяла этажи спиральная лестница. На окнах даже висели маленькие занавески, которые можно было задергивать и отдергивать. Имс не смог отказать себе в удовольствии проделать это. Несколько раз.
– Может, попросить Филиппу одолжить его тебе? – сухо предложил Артур, хотя Имс, даже не оборачиваясь, знал, что тот улыбается. Имс принялся изучать комнату с двумя соседствующими кроватями, покрытыми лоскутными одеялами. Открыл мизинцем окно.
Где-то на кухне Кобб в очередной раз что-то уронил и коротко выругался.
– Это ты так спрашиваешь меня, не хочу ли я остепениться? – уточнил Имс полушутя и выпрямился. – Я знаю одно местечко, которое может даже тебе понравиться. Так и вижу: мы с тобой во дворе, белый деревянный забор…
Он поперхнулся смешком, когда Артур бросил на него сердитый взгляд.
– Ой, вот только не надо смотреть на меня волком, – сказал Имс, украдкой срывая с его губ короткий поцелуй. – Там хорошо, я клянусь.
Взгляд Артура смягчился.
– Ну, – сказал он, – разве что оно будет на берегу моря…
***
Наутро дверь оказалась открытой, и когда Имс сделал фотографию, комната была пустой.
– Где же ты?.. – пробормотал он себе под нос, снова вешая камеру на шею и выходя в коридор, чтобы продолжить исследовать дом. Открыв ближайшую дверь, Имс зашел в другую кажущуюся нежилой комнату. Она не слишком отличалась от предыдущей, за исключением того, что вместо одной из кроватей стоял большой деревянный письменный стол. На стене висела рамка с черно-белой фотографией, но Имс так и не разобрал, что на ней было изображено. Подняв камеру к лицу, Имс сделал снимок.
На полароидной карточке, которую он взял в руки, Артур смотрел на него вполоборота. Он сидел на краю стола в своем строгом сером костюме, но без пиджака, закатав рукава рубашки до локтей – в уступку летней жаре. Взгляд Артура был направлен прямо в объектив.
– Вот ты где, – сказал Имс, обводя подушечкой большого пальца ухмылку Артура на фотографии. На глянцевой поверхности, блестевшей в лучах солнца, остался смазанный след. Имс сделал еще один снимок – и увидел краешек рукава Артуровой рубашки у открытой двери. У откры…
– Ну нет, не смей... – начал Имс, но было уже слишком поздно. Он со смешком распахнул дверь пошире, почти выбежав в пустынный коридор.
– Давай же, – сказал он, – выходи!
Щелк – Артур опирается на деревянные перила балкона, отросшие волосы обрамляют лицо. Щелк – Артур сидит в плетеном кресле, глядя в пустую чашку, словно там есть чай. Имс следовал за призраком по всему дому, с постепенно растущей стопкой снимков в одной руке и загадочной камерой в другой. Неподалеку шумело море, совсем как полароид, выплевывающий очередную фотографию.
Щелк – Артур прислоняется к окну, высматривая что-то, оставшееся за границами снимка. Он где-то оставил свой жилет, и Имс мельком удивился этому.
Имс потерял чувство времени. Он забыл о том, что хотел найти граммофон, который все еще играл где-то неподалеку. Он гонялся за тенью Артура по всем дому, и каждая фотография становилась утешающим свидетельством того, что он не одинок. Море успокаивающе шептало что-то на ухо, тихо-тихо, словно неуверенно целуя.
Стало слишком темно для фотографий. А на следующее утро Артур обнаружился спящим в соседней кровати.
Они погрузились в эту утешительную иллюзию размеренной жизни. Вскоре у Имса стало столько снимков, что ему пришлось складывать их в деревянный сундук в той самой комнате этого дома у моря. Кто-то положил туда веточку сухой лаванды, и теперь дерево впитало ее запах, насыщенный и знакомый.
Но однажды…
Имс сделал фотографию. Щелк. На снимке снова была пустая комната.
Сперва он не придал этому никакого значения. Но по мере того, как шло время, стопка фотографий в его кармане только росла, и на них никого не было. И он начал беспокоиться.
– Артур? – окликнул он. – Дорогуша?
Дом ответил привычной тишиной.
В груди Имса проснулся самый настоящий ужас.
Повернув за угол коридора, Имс вошел в комнату, которую Артур любил больше всех остальных – вдоль стен там стояли два высоких книжных шкафа. На подоконнике расположилась бутылка с миниатюрным чайным клипером внутри. Щелк. Тут было так же пусто, как и в остальных комнатах.
– Артур, хватит уже. Артур?
Щелк – коридор, выходящий на узкую деревянную лестницу. Ни следа.
– Артур!
Имс швырнул бесполезные снимки на пол: на каждом, абсолютно каждом после съемки проступал пустой, безлюдный дом. Через приоткрытую дверь балкона виднелся кусочек неба. Было уже далеко за полдень. Очень далеко.
Он снова метнулся в комнату, где провел первую ночь, остановился перед сундуком и откинул крышку, чуть не сорвав ее с петель. Тишину нарушал только стук его сердца, отдававшийся в висках, мысли затопила та же пустота, что царила вокруг. Все снимки были на месте, на дне сундука, и на каждом был Артур. Трясущимися руками Имс сделал еще одну фотографию комнаты. Щелк.
Ничего, кроме мебели.
– Куда ты исчез? – с отчаянием спросил он. – Где ты?
Дом не ответил.
Поймав краем взгляда колышущиеся занавески, Имс перегнулся через сундук и сфотографировал вид из окна.
Щелк. Закатное солнце давало достаточно света, чтобы рассмотреть склон холма, на котором стоял дом, и пыльную тропинку, бегущую в сухой, выгоревшей траве. Именно на ней, в отдалении, на фоне неба обнаружился силуэт человека.
У Имса споткнулось сердце.
– Артур! – закричал он из окна, и тишина поглотила его голос. – Артур!
Я на минутку.
– Артур!
Даже не подумав закрыть окно, Имс выбежал из комнаты, пронесся по коридору, мимо всех закрытых дверей, вниз по деревянной лестнице, потом по коридору первого этажа – и вылетел из выцветшей красной двери, оставив за спиной белый домик у моря.
Он еще раз сфотографировал то место, где стоял Артур, но там уже никого не было. Бледно-желтый полароидный снимок заходящего солнца. Имс снова сорвался в бег, вниз, по ступенькам веранды, и его по-прежнему босые ступни тут же покрылись пылью. Имс помчался по тропинке, все дальше и дальше от белого домика. Он бежал, пока твердая земля под его ногами не перешла в песок. Он бежал, пока песок не стал таким мягким, что Имс утопал в нем с каждым шагом – и остановился лишь у края моря.
– Артур?
Он медленно повернулся кругом. Берег был таким же пустынным, как и в тот день, когда Имс впервые появился здесь, и на песке остались лишь его собственные следы. Он посмотрел на камеру в своих руках – и только теперь заметил окошко счетчика, в углу, прямо под кнопкой затвора.
В нем стояло «1».
Имс глубоко вздохнул и поднял камеру на уровень глаз. Но тут ему в голову пришла внезапная мысль, и он повернул камеру так, чтобы смотреть прямо в объектив.
– Артур, – сказал он морю, – улыбнись.
Щелк.
***
В деревянном сундуке в одной из комнат белого домика, стоящего на холме у берега моря, лежит фотокамера. Извилистая пыльная тропинка ведет с твердой почвы холма на прибрежный песок, и вокруг, насколько хватает глаз, нет ничего, кроме сухой, выгоревшей травы.
Ни одного отпечатка человеческих ног – только морская пена.
На песке лежит один-единственный полароидный снимок.
На нем – двое мужчин. Оба улыбаются.
Я вернусь совсем скоро.
Автор: fishwrites
Переводчик: Leshaya
Бета: Mstelina
Рейтинг: G
Пейринг: Имс/Артур
Жанр: драма, романс
Размер: мини
Статус фика: закончен
Статус перевода: закончен
Дисклеймер: Герои принадлежат их создателям.
Описание: В пустом доме у моря Имс обнаруживает странную фотокамеру… и человека, которого можно разглядеть только на полароидных снимках.
Прим.пер.: Как это иногда бывает, наткнулась на фик совершенно случайно… посвящается Мальве. Надеюсь, тебе это понравится и, может, даже вдохновит на продолжение «Фотографий»)
Прим.беты: Давненько я не рыдала над фиками…) Читайте под музыку. Это потрясающая вещь. Trust me, I’m a Beta.
читать дальше
«На фотографии реальность такая утонченная, что она становится
реальнее, чем сама реальность».
Альфред Стиглиц
реальнее, чем сама реальность».
Альфред Стиглиц
Непрекращающиеся выстрелы.
Он чувствовал во рту грязь и знакомый медный привкус крови. Его лицо находилось всего в сантиметре от носа Имса, и Имс вроде бы кричал на кого-то. На мгновение мир накренился влево, потом вернулся в нормальное положение.
– Артур. Артур! Не засыпай, ты меня слышишь?
– Я на минутку, – произнес Артур. По крайней мере, подумал, что произнес. Все равно ничего слышно не было. – Я вернусь совсем скоро.
Мир поблек до серого, и только глаза Имса остались тепло-карими.
***
Дом стоял у моря.
Пахло солью, казалось – от высохшей пены, окаймлявшей берег. Имс чувствовал песок босыми пальцами ног. Мягкий и теплый, он как будто едва уловимо пах остывающим кофе.
Дом стоял на вершине высокого, покрытого травой холма. На твердую почву вела извилистая пыльная тропинка, и Имс пошел по ней, чувствуя, как меняется песок под ногами – становится грубее, покалывая кожу небольшими камешками. Но он продолжал идти, и, когда он поднимался на холм, к дому, пятки защекотала сухая трава. К влажной ткани штанов пристали стебельки травы, на закатанные рукава рубашки налипли песчинки. Воротник был расстегнут, и при каждом шаге что-то, болтавшееся на шнурке, касалось груди.
Птиц тут не было – только ветер. Но где-то в отдалении Имс слышал граммофонную музыку: кажется, фортепианные аккорды, но точно сказать было нельзя – слишком тихо играла музыка. Он все шел и шел, ступни потихоньку перестали увязать в песке. Вскоре он добрался до вершины холма (а солнце – до зенита, время здесь текло медленно) и остановился, переводя дыхание. Обернувшись, Имс бросил взгляд на пройденный путь и увидел, что песчаная прибрежная полоса необычайно ровная, словно проведенная по линейке. Линия прибоя окаймляла берег, как белоснежное кружево – подол темно-синего бального платья, но Имс не мог разглядеть, что там, вдалеке.
Мир застыл в покое и безмятежности.
Повернувшись, Имс продолжил свой путь к дому.
***
– А я и не знал, что у тебя такое хобби, – сказал Имс, не в силах удержать улыбку, щекотавшую уголок рта, пока он пролистывал фотоальбом.
Пожав плечами, Артур отвернулся.
– Мне нравится делать фотографии, – сказал он. – Иногда это бывает полезно. Не у всех же такая фотографическая память, как у тебя.
– Ха, – ответил Имс, откладывая альбом в сторону. – Фотографическая память есть у всех. А вот пленка – нет.
Артур выглядел нисколько не убежденным. Но при этом казалось, что он вот-вот рассмеется, и этого Имсу было вполне достаточно. Он покрутил в руках старую полароидную камеру.
– А мои фотографии у тебя есть?
Имс не смог удержаться от смеха, когда лицо мужчины стало пунцовым. Приобняв Артура за талию, Имс притянул его поближе и поцеловал в макушку.
***
Хоть на первый взгляд дорога казалась совсем короткой, солнце уже коснулось горизонта, когда Имс добрался до цели. Он поднялся на пустую веранду по деревянным ступенькам, отполированным песком и ветром и гладким под ступнями. Дом словно был построен по картинке из детской книжки – стены из беленого дерева и широкие окна. Кукольный домик. Входная дверь была расположена точно по центру фасада; краска на ней уже облупилась по краю. Как и все остальное здесь, красная охра выцвела под солнцем, по-видимому, за много-много лет.
– Есть тут кто? – хриплым от долгого молчания голосом окликнул Имс.
Никто не отозвался.
Он поднял было руку, чтобы постучать в дверь, но тут ему в голову пришла идея получше. Дернув за истертую латунную ручку, он обнаружил, что дом не заперт. Дверь со скрипом приоткрылась, и Имс вошел внутрь.
Внутри дом на удивление неплохо сохранился. Плесенью не пахло, подоконники не затянуло паутиной. Только мебель была покрыта тонким слоем пыли. Имс провел по позолоченной рамке фотографии, стоявшей на столе, большим пальцем – кожа на кончике стала светло-серой. На фотографии был изображен мальчик, и знакомые черты его лица заставили Имса замереть, – но, оставив рамку в покое, он пошел дальше, к лестнице, ведущей на второй этаж. К этому времени в окнах виднелся уже только краешек садящегося солнца. Все было залито теплым закатным светом, и Имс подумал, что если кто-то живет здесь, то ему явно тут неплохо. Граммофон все еще играл, так что дом наверняка не пустовал.
Возможно, хозяева просто вышли ненадолго и скоро вернутся.
Имс поднялся наверх по скрипучим ступенькам. В коридоре света не было, хотя на стенах висели старомодные электрические лампы. На плотных обоях были вытиснены ирисы. Имс повернул налево, прошел мимо двух одинаковых запертых дверей и заглянул в третью, приоткрытую.
Затем осторожно толкнул ее рукой.
В комнате стояли две кровати, застеленные по-военному аккуратно – одни ровные линии, уголок к уголку. Имс сделал пару шагов внутрь, скользнув взглядом по пустым стенам и одинокому окну, выходящему на море. Бело-голубые занавески, колыхавшиеся под ветром, привлекли внимание Имса к огромному деревянному сундуку, стоявшему прямо под окном. Имс сперва закрыл дверь, а потом опустился перед ним на колени и, поддев ногтем защелку, открыл ее.
Внутри оказалась знакомая полароидная фотокамера.
Имс достал ее. Воспоминания побудили откинуть крышку, и сверху тут же выскочил прямоугольник вспышки. Внимательно осмотрев камеру, Имс накинул ремешок на шею и встал, с громким стуком опустив крышку сундука. Он уже взялся за дверную ручку, чтобы выйти, но внезапно передумал и снова повернулся лицом к окну. Рассеянно проведя пальцем по кнопкам на камере, он поднял ее на уровень глаз.
Щелк. Вжик.
Снизу из камеры вылезла карточка; ухватив ее большим и указательным пальцами, Имс взглянул на только что сделанную фотографию.
И чуть не уронил камеру.
На размытом полароидном снимке проступила фигура человека, который сидел на кровати, повернув голову к открытому окну. Несмотря на сгустившиеся сумерки, Имс тут же узнал этот силуэт. Он узнал бы его в любом случае.
Артур.
Он поднял взгляд от фотографии; сердце гулко бухало в грудной клетке.
Комната была пустой.
– Артур? – спросил он в никуда.
Ответа не последовало.
Подняв камеру, Имс сделал еще одну фотографию. Переждав щелканье и жужжание, он поспешно выдернул снимок из щели. Но свет угас настолько, что камера не смогла сделать хороший снимок: комната на нем была слишком темной и размытой, чтобы что-то разглядеть.
Имс вздохнул. Сняв камеру с шеи, он положил ее на одну из кроватей и занял соседнюю, даже не подумав о том, чтобы закрыть окно или задернуть шторы. Он сам не заметил, как уснул.
***
– Он принадлежал Мол, – сказал Артур.
Они находились в доме Кобба. Джеймс и Филиппа играли снаружи, лепили снеговиков вместе с Ариадной, а Кобб непрерывно матерился на кухне, где у него явно что-то подгорало. Несмотря на то, что стояла середина декабря, было тепло.
Имс, изучающий кукольный домик, согнулся в три погибели, чтобы рассмотреть миниатюрное зеркальце в миниатюрной ванной.
– Я заново собрал его для Филиппы, когда ей исполнилось шесть, – сказал Артур. – Хотя, как мне кажется, Кобб редко позволяет ей с ним играть. Хрупкая вещь. По-хорошему, не следовало тебя к нему подпускать.
Усмехнувшись, Имс подтолкнул пальцем стульчики в гостиной, выстраивая их в одну линию.
– Твои слова ранят меня, дорогуша, – отозвался он. Домик, сделанный из полированного дерева, имел два этажа. На каждом было по несколько комнат, а соединяла этажи спиральная лестница. На окнах даже висели маленькие занавески, которые можно было задергивать и отдергивать. Имс не смог отказать себе в удовольствии проделать это. Несколько раз.
– Может, попросить Филиппу одолжить его тебе? – сухо предложил Артур, хотя Имс, даже не оборачиваясь, знал, что тот улыбается. Имс принялся изучать комнату с двумя соседствующими кроватями, покрытыми лоскутными одеялами. Открыл мизинцем окно.
Где-то на кухне Кобб в очередной раз что-то уронил и коротко выругался.
– Это ты так спрашиваешь меня, не хочу ли я остепениться? – уточнил Имс полушутя и выпрямился. – Я знаю одно местечко, которое может даже тебе понравиться. Так и вижу: мы с тобой во дворе, белый деревянный забор…
Он поперхнулся смешком, когда Артур бросил на него сердитый взгляд.
– Ой, вот только не надо смотреть на меня волком, – сказал Имс, украдкой срывая с его губ короткий поцелуй. – Там хорошо, я клянусь.
Взгляд Артура смягчился.
– Ну, – сказал он, – разве что оно будет на берегу моря…
***
Наутро дверь оказалась открытой, и когда Имс сделал фотографию, комната была пустой.
– Где же ты?.. – пробормотал он себе под нос, снова вешая камеру на шею и выходя в коридор, чтобы продолжить исследовать дом. Открыв ближайшую дверь, Имс зашел в другую кажущуюся нежилой комнату. Она не слишком отличалась от предыдущей, за исключением того, что вместо одной из кроватей стоял большой деревянный письменный стол. На стене висела рамка с черно-белой фотографией, но Имс так и не разобрал, что на ней было изображено. Подняв камеру к лицу, Имс сделал снимок.
На полароидной карточке, которую он взял в руки, Артур смотрел на него вполоборота. Он сидел на краю стола в своем строгом сером костюме, но без пиджака, закатав рукава рубашки до локтей – в уступку летней жаре. Взгляд Артура был направлен прямо в объектив.
– Вот ты где, – сказал Имс, обводя подушечкой большого пальца ухмылку Артура на фотографии. На глянцевой поверхности, блестевшей в лучах солнца, остался смазанный след. Имс сделал еще один снимок – и увидел краешек рукава Артуровой рубашки у открытой двери. У откры…
– Ну нет, не смей... – начал Имс, но было уже слишком поздно. Он со смешком распахнул дверь пошире, почти выбежав в пустынный коридор.
– Давай же, – сказал он, – выходи!
Щелк – Артур опирается на деревянные перила балкона, отросшие волосы обрамляют лицо. Щелк – Артур сидит в плетеном кресле, глядя в пустую чашку, словно там есть чай. Имс следовал за призраком по всему дому, с постепенно растущей стопкой снимков в одной руке и загадочной камерой в другой. Неподалеку шумело море, совсем как полароид, выплевывающий очередную фотографию.
Щелк – Артур прислоняется к окну, высматривая что-то, оставшееся за границами снимка. Он где-то оставил свой жилет, и Имс мельком удивился этому.
Имс потерял чувство времени. Он забыл о том, что хотел найти граммофон, который все еще играл где-то неподалеку. Он гонялся за тенью Артура по всем дому, и каждая фотография становилась утешающим свидетельством того, что он не одинок. Море успокаивающе шептало что-то на ухо, тихо-тихо, словно неуверенно целуя.
Стало слишком темно для фотографий. А на следующее утро Артур обнаружился спящим в соседней кровати.
Они погрузились в эту утешительную иллюзию размеренной жизни. Вскоре у Имса стало столько снимков, что ему пришлось складывать их в деревянный сундук в той самой комнате этого дома у моря. Кто-то положил туда веточку сухой лаванды, и теперь дерево впитало ее запах, насыщенный и знакомый.
Но однажды…
Имс сделал фотографию. Щелк. На снимке снова была пустая комната.
Сперва он не придал этому никакого значения. Но по мере того, как шло время, стопка фотографий в его кармане только росла, и на них никого не было. И он начал беспокоиться.
– Артур? – окликнул он. – Дорогуша?
Дом ответил привычной тишиной.
В груди Имса проснулся самый настоящий ужас.
Повернув за угол коридора, Имс вошел в комнату, которую Артур любил больше всех остальных – вдоль стен там стояли два высоких книжных шкафа. На подоконнике расположилась бутылка с миниатюрным чайным клипером внутри. Щелк. Тут было так же пусто, как и в остальных комнатах.
– Артур, хватит уже. Артур?
Щелк – коридор, выходящий на узкую деревянную лестницу. Ни следа.
– Артур!
Имс швырнул бесполезные снимки на пол: на каждом, абсолютно каждом после съемки проступал пустой, безлюдный дом. Через приоткрытую дверь балкона виднелся кусочек неба. Было уже далеко за полдень. Очень далеко.
Он снова метнулся в комнату, где провел первую ночь, остановился перед сундуком и откинул крышку, чуть не сорвав ее с петель. Тишину нарушал только стук его сердца, отдававшийся в висках, мысли затопила та же пустота, что царила вокруг. Все снимки были на месте, на дне сундука, и на каждом был Артур. Трясущимися руками Имс сделал еще одну фотографию комнаты. Щелк.
Ничего, кроме мебели.
– Куда ты исчез? – с отчаянием спросил он. – Где ты?
Дом не ответил.
Поймав краем взгляда колышущиеся занавески, Имс перегнулся через сундук и сфотографировал вид из окна.
Щелк. Закатное солнце давало достаточно света, чтобы рассмотреть склон холма, на котором стоял дом, и пыльную тропинку, бегущую в сухой, выгоревшей траве. Именно на ней, в отдалении, на фоне неба обнаружился силуэт человека.
У Имса споткнулось сердце.
– Артур! – закричал он из окна, и тишина поглотила его голос. – Артур!
Я на минутку.
– Артур!
Даже не подумав закрыть окно, Имс выбежал из комнаты, пронесся по коридору, мимо всех закрытых дверей, вниз по деревянной лестнице, потом по коридору первого этажа – и вылетел из выцветшей красной двери, оставив за спиной белый домик у моря.
Он еще раз сфотографировал то место, где стоял Артур, но там уже никого не было. Бледно-желтый полароидный снимок заходящего солнца. Имс снова сорвался в бег, вниз, по ступенькам веранды, и его по-прежнему босые ступни тут же покрылись пылью. Имс помчался по тропинке, все дальше и дальше от белого домика. Он бежал, пока твердая земля под его ногами не перешла в песок. Он бежал, пока песок не стал таким мягким, что Имс утопал в нем с каждым шагом – и остановился лишь у края моря.
– Артур?
Он медленно повернулся кругом. Берег был таким же пустынным, как и в тот день, когда Имс впервые появился здесь, и на песке остались лишь его собственные следы. Он посмотрел на камеру в своих руках – и только теперь заметил окошко счетчика, в углу, прямо под кнопкой затвора.
В нем стояло «1».
Имс глубоко вздохнул и поднял камеру на уровень глаз. Но тут ему в голову пришла внезапная мысль, и он повернул камеру так, чтобы смотреть прямо в объектив.
– Артур, – сказал он морю, – улыбнись.
Щелк.
***
В деревянном сундуке в одной из комнат белого домика, стоящего на холме у берега моря, лежит фотокамера. Извилистая пыльная тропинка ведет с твердой почвы холма на прибрежный песок, и вокруг, насколько хватает глаз, нет ничего, кроме сухой, выгоревшей травы.
Ни одного отпечатка человеческих ног – только морская пена.
На песке лежит один-единственный полароидный снимок.
На нем – двое мужчин. Оба улыбаются.
Я вернусь совсем скоро.
@темы: translations, G
-
-
10.03.2013 в 01:35-
-
10.03.2013 в 01:39