Авторы: maryana_yadova и Власть несбывшегося
Бета: нет
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Категория: слэш
Пейринг: Том Харди/Джозеф Гордон-Левитт
Размер: макси
Дисклеймер: абсолютно никаких прав у нас нет
Предупреждение: порно и очень много мата, естественно, ООС
Пояснение 1: разговор Тома Харди и Бенедикта Камбербэтча в самом начале связан с событиями, описанными в нашем с соавтором предыдущем фике "Театральный роман", посвященном отношениям между Бенедиктом Камбербэтчем, Джудом Лоу и Робертом Дауни. В целом, истории между собой никак не связаны, хотя в тексте иногда эпизодически появляется Бенедикт Камбербэтч.
Пояснение 2: рваный ритм текста и разная манера изложения в данном случае специально выбранный стилистический прием.
Продолжение в комментах.
Часть третья
ТОМ
Когда я поворачиваюсь и вижу его у себя за спиной, я не думаю, зачем и почему, и что будет дальше. Джозеф такой же как всегда, как раньше – идеальная стрела, спокойная и равнодушная.
Мне не верится, что этот человек, похожий на кусок льда, орал на меня на моей кухне, а потом сам толкался языком мне в губы, пытаясь добиться ответа на поцелуй.
Когда мы сидим в ресторане, я не думаю, чем кончится вечер. Честно говоря, я вообще ни о чем не думаю. Мне кажется, что мы сидим каждый в своем аквариуме, как вон те рыбы у стенки, они украшение интерьера ресторана и жертвы, таращат глаза, ждут, когда их выберут и разделают.
Я чувствую себя одной из этих рыб – жду решения, подхожу или нет.
Ох блядь, как же это больно и тяжело!
Когда Джозеф задает какой-то светский вопрос, мне хочется плюнуть на все и просто уйти. Чего я ожидал? Что он бросится мне на шею? С радостными воплями? Он даже не удосужился ответить сразу на мою смс.
Да гори ты все синим пламенем, я заебался уже, на хуй мне сдались все эти переживания? И мое терпение лопается окончательно. И я что-то ору, и мне по хрену, что там скажут люди вокруг. И я ору так, что сначала даже не слышу, что мне отвечает Джозеф.
А потом все куда-то пропадает, я чувствую только ожог в пальцах, когда тащу его за локоть к машине, и всю дорогу – только пульсацию всего мира в унисон с моим сердцем.
Дверь захлопывается за нами.
И с этого момента мне охуенно хорошо.
Мне просто – охуенно.
- Ты у меня будешь первым, не сомневайся.
Господи, это же просто сдохнуть можно. Охрененное признание, и главное, очень вовремя.
Чувствую, как у меня все внутренности скручиваются в канат. Он это специально или нет? Блядь, еще и десяти минут не прошло, как я кончил, а у меня уже опять стоит. Джо дрожит у меня в руках, все сильнее и сильнее, и блядь, как же это здорово! Меня самого уже потряхивает, а особенно, когда выясняется, что дальше мы будем трахаться на здоровенном черном кожаном диване.
Охуеть, что же происходит у него в голове?! Какие же фантазии рождаются в головах таких правильных, интеллигентных, утонченных мальчиков? И почему, почему любое его слово, звук, движение действуют на меня так, будто я проглотил упаковку виагры? Сейчас мне снесет крышу окончательно.
Первый?!!!
О нет!
Нет, нет, нет, Харди! Нет, нет, нет, вот сейчас я об этом думать не буду!
Что же мне делать-то? Бляяяядь, блядь!!
Нет, нет, нет, я вполне уверен в себе, и я даже ни на секунду не задумываюсь, получится у меня или нет.
Тихо.
Спокойно.
Все будет хорошо.
Охуеть!
Мы переползаем на диван. Получается медленно, каждый метр как вехой отмечен стоном, поцелуем, судорогой.
Диван, зараза, холодный, чувствую, как у меня по коже расползаются мурашки. Стараюсь удержать Джо на себе, не хочу, чтобы ему было холодно. Вообще не хочу, чтобы хоть что-то было ему сегодня неприятно. Мы просто лежим, и я утыкаюсь лицом ему в шею, теперь можно, ох блядь, как же я мечтал об этом, сколько же раз мне довелось кончить, воображая твою шею!
Медленно провожу ладонями по спине. Просто не верится! Все совсем не такое, как я представлял. Все в сто, в тысячу, в миллиард раз лучше! Сдвигаю руки ниже, потихоньку начинаю сходить с ума, ощущая под ладонями его задницу, господи, да не бывает же так на самом деле! Он тут гладкий, и теплый, и, короче, именно такой, как надо. Как это единственно возможно. Джо дрожит крупной дрожью, да и меня трясет, малыш, меня колотит просто, так мне невыносимо сладко быть с тобой. Какое же невозможно охуенное ощущение – будто мои руки были созданы только с одной настоящей целью – гладить задницу Джозефа Гордона-Левитта.
А все остальное – так, до кучи.
Джозеф начинает возиться, упирается мне в плечи. Пытается встать. В чем дело?
- Что такое? Ты куда? – чувствую, как его язык облизывает мое ухо.
- Погоди минутку, сейчас, - шепчет он в ответ, и уху, кстати, мокро и холодно! Охуеть, и даже это заставляет мой член вздрогнуть, а в животе вызывает горячую волну.
Джозеф возится в прихожей, тут же возвращается, чем-то шуршит. Господи, ну что там еще у него? Просто какой-то вечер сюрпризов.
Он снова укладывается на меня, и я понимаю, что уже, за эту минуту, что он провел отдельно от меня, что за эти несчастные шестьдесят секунд я уже успел соскучиться.
Джозеф сует мне что-то в руку. В темноте толком не видно, но и так, по форме в руке, ясно, что это.
- Ох, сладкий мой, у тебя в запасе и смазка есть, как я погляжу, - говорю я, и похоже, что мне не удается скрыть, как меня это укололо.
Джо фыркает мне в ключицу, кончиком языка проводит по татуировке на плече.
- Я зашел в аптеку, перед тем, как ехать к тебе, - весело говорит он. – У нас нет круглосуточных аптек. Ну просто, на всякий случай.
- Ах ты, дальновидная еврейская блядь, - боже, неужели эта вспышка счастья только от того, что эта гребаная смазка не валяется у него давным-давно в спальне, а куплена за час до нашей встречи? Я сдурел, точно. Влюбленный идиот. Охуенно счастливый придурок. – Хитрая сволочь, значит, ты заранее все спланировал?
- Я не планировал, но предполагал, - ржет он, утыкаясь мне в подмышку, и извиваясь, и толкаясь своими бедрами в мои.
- Ну вот напрасно ты мне это сказал, Джози, - я выворачиваюсь из под него и прижимаю его собой, вжимаю в угол дивана. – Раз предполагал, значит, готов, и можно не сюсюкать, так, сладкий мой?
Я сползаю вниз, Джо полулежит-полусидит передо мной в пошлейшей, развратнейшей, сводящей с ума позе: раскинувшись, одна нога закинута за боковой валик дивана, вторая отведена как можно дальше в сторону, руки за головой, в глазах – приглашение. Его рот приоткрыт, он часто и резко дышит, и у меня застилает глаза от бешеного желания.
Я расковыриваю тюбик со смазкой, хочется убить урода, который придумал такую идиотскую гладкую крышку. Руками не получается, хорошо хоть, удается зацепиться зубами. Я просовываю левую руку Джо под поясницу, он послушно приподнимается, глубоко вздыхает. Правой рукой провожу по его члену, такому совершенному, я все не могу насмотреться, и тут же вспоминаю, какой он на вкус. Дотрагиваюсь пальцем до ануса, и тут Джо подается ко мне.
И эта невыносимая, невозможная покорность выносит мой мозг и самообладание окончательно.
Не знаю, сколько проходит времени. Я знаю, что буду продолжать, сколько нужно. Его мышцы так сжимают мой палец, потом два, потом три, что мне почти больно. Его горло издает такие звуки, что мне кажется, что ничего прекраснее я больше в жизни не услышу. Его лицо кривится в такой гримасе страсти, что уже можно сдохнуть, просто чума, как же мне это нравится-то!
Джо стонет все громче и громче. Похоже, он уже ничего не соображает, я ввожу пальцы на всю длину, и тут он орет, видимо, забывшись совершенно:
- Ну давай же, давай же, терпеливая ты дрянь, давай, отымей меня уже, я же не могу уже больше!
Меня тоже накрывает. Это я-то терпеливая дрянь? Боже, у меня еще хватает сил на удивление. Охуеть. Скрытые, блядь, резервы организма.
Я упираюсь коленом в диван, и тяну Джо на себя, ближе и ближе, он потный и прилип к дивану, и от этого раздаются какие-то кошмарные чавкающие звуки, и даже они возбуждают. Я переворачиваю его, придерживаю за бедра, потому что он вроде как уже совсем перестал соображать, и если его не держать, ему будет больно.
- Блядь, Джо, ну потерпи чуть-чуть, ну нельзя так сразу, ты еще слишком узкий, тише, я прошу тебя, ну потерпи, - совершенно неясно, как у меня самого хватает терпения его уговаривать, потому что он действительно – ужасно, невыносимо узкий, и охуенно горячий, и я уже сам почти плыву в безумие, держусь только лишь волевым усилием и одной мыслью – он тут сейчас самое главное, все, что угодно, только чтобы ему было хорошо.
Джозеф уже даже не стонет – почти воет, и я даже не подозревал, что он может ТАК ругаться. У меня сводит зубы от того, как выглядит его спина подо мной, как движутся его ягодицы, как он сжимает собой мой член.
- Тооом, Тооомм…. – скулит он, и это уже невозможно терпеть, меня хватает только на то, чтобы взять его член в руку, перед тем, как меня накрывает.
И накрывает, похоже, так сильно, что какое-то время я ничего не вижу и не слышу. Пиздец. Такого со мной еще никогда не бывало, на трезвую-то голову.
Прихожу постепенно в себя.
Мы лежим так, что мне самому не очень понятно, где чья рука и нога. Приглядываюсь. Определяюсь. Все-таки Джо гораздо тоньше, и кожа у него смуглее. Все вокруг серое. Мы оба будто слегка перламутровые, разного оттенка. Белые брызги спермы по черной спинке дивана. Эстетика ар-нуво, заебись. Совсем чудно было бы добавить спирали сигаретного дыма, но я не настолько утонченный, чтобы вылезти из рук и ног Джо, только чтобы улучшить картинку. Мне и так – охуенно.
Без всякого почти.
Поворачиваю голову и натыкаюсь на его расфокусированный взгляд. Он прижимается еще ближе, хотя кажется, что это уже невозможно, и стискивает меня еще сильнее, даже не подозревал, что он настолько сильный. Моим ребрам не очень уютно, но мне насрать на ребра.
- Больно? – спрашиваю я.
- Охуенно, - сипит он мне в ответ. Блядь! Ну я же старался!
- Очень? Сильно болит? – мне уже нехорошо, и что делать, я не знаю. Не лед же прикладывать?
- Охуенно хорошо, идиот, - говорит он мне в шею, и вздыхает.
До спальни я тащу его на руках.
Даже на это я способен.
Охуенные резервы организма, можно гордиться, точно.
ТОМ
Что-то такое разноцветное, мелькает и поблескивает. Что-то такое весеннее, и, кажется, с легким химическим привкусом. Или нет? Прислушиваюсь к себе. Нет. Точно не химия. Блядь, ну какая химия, я же давно уже не при делах!
Под веками все еще мельтешат психоделические кружочки приятных цветов, и постепенно до меня доходит, что это солнце светит мне прямо в лицо. Медленно выползаю из сна, но глаза открывать не хочется ни за что. Так чудно давно не было, и я просто лежу и наслаждаюсь. Мне интересно, как долго можно продлить это ощущение бессмысленного бестелесного существования, пока не вернутся все остальные чувства. Хрен его знает, не помню, чтоб мне удавалось такое когда-то без дополнительных стимулов.
В общем, получается недолго. Включается обоняние, в нос заползает аромат кофе. И тут же – осязание: чувствую, как кровать рядом со мной прогибается, и тут же, рывком, вспоминаю все.
Господи ты боже мой.
Ну и что теперь дальше?
Не знаешь, что делать – лучше всего подождать. Вот я и жду, и дожидаюсь нежного поцелуя в висок.
Охуенно прекрасного.
И в угол глаза, и около уха, и в шею, и в ключицу, и счастливого вздоха в шею. И уже не могу удержаться, притягиваю его к себе, все еще не открывая глаз.
Еще лучше, чем мне только что вспомнилось. Еще лучше, чем вообще могло бы быть.
Тупо счастливый, глупо влюбленный, уже невменяемый идиот Том Харди. Да и насрать, кого вообще это ебет? Главное, мне офигенно хорошо.
Открываю глаза, в нос лезут темно-каштановые кудри, запах кофе, лимона и чего-то свежего, может, геля для душа. И его запах. Некоторые люди, как ходячие фабрики по производству наркоты – один раз вдохнешь, и сразу же полный пиздец. Смертельная зависимость. Притягиваю его еще ближе, стараюсь протолкнуть свое колено между его колен, Джо тут же забрасывает ногу на мое бедро.
О блядь, да как же это здорово! Лежу и просто дурею. Точно, идиот. Нравится ужасно.
- Ты уже проснулся? Не хотел тебя будить, - невнятно сообщает мне Джозеф, говорить и пытаться кусать мою шею у него получается не очень хорошо.
- Ну конечно, малыш, ты и не думал меня будить, я так и понял, когда проснулся от твоих поцелуев, - хмыкаю я. Он потягивается и изгибается у меня в руках, как нежащаяся на солнце кошка.
- Том, я сварил кофе.
- Угу.
- Я не знаю, какой ты любишь, я сварил в турке, но у меня есть кофеварка и…
- Угу. Заткнись, а?
- Слушай, что ты любишь на завтрак? Том, я могу…
- На завтрак я люблю болтливых евреев. Или заткнись, или займи свой рот чем-то полезным!
- Том! Тооом…
- Блядь, ладно, не затыкайся, только уже не останавливайся.
Охуенно. Ох…уенно… Ох…
Опять возится у меня под боком. Да что ж за неугомонный человек?
- Ну в чем опять дело? Лежи тихо! – я начинаю задремывать, мне тепло и уютно, и Джозеф под боком, и больше мне сейчас ничего не надо. Мне вообще больше ничего не надо, мне офигенно, и пусть вот все так и будет.
Нет. Так не будет, теперь мне понятно, какого хрена Моисей шлялся по пустыне сорок лет, да еще с немаленькой компанией. Потому что лучшее – враг хорошего, а никто из благословенной нации в стремлении к идеалу угомониться, видимо, не в состоянии.
- Том.
- Ну.
- Я заметил, ты похудел.
- Да ну? И что?
- Сильно похудел.
- Теперь я еще красивее.
- Нет. То есть да. Что случилось?
- Джозеф, а будь любезен заткнуться опять, а? Ничего не случилось. Для роли похудел.
- А. Ладно. Я так и подумал. Конечно.
- Ты еще спроси, на какой я диете! Пиздец, вы тут все больные в Голливуде.
Я смотрю на него из-под ресниц, и я уже начинаю понимать, что означает то или иное выражение на его лице. Вот же, блядь, упертый! Ну ладно, хорошо, я тоже упрямый, разве еще не дошло?
- Том, перестань!
- Что перестать, сладкий мой?
- Вот это!
- Что «это», давай, скажи мне, - оказывается, мне нравится его дразнить. Джо заводится с пол-оборота, но пытается делать вид, что ничего не происходит. Так, еще чуть-чуть, вау! Круто! – Так что ты там хотел сказать?
- Хотел сказать, чтобы ты убрал руки от моих яиц! Нет! Верни на место! И, Том… пожалуйста… - глаза у Джо шальные, он кусает и облизывает губы, и уже не стесняясь толкает меня вниз.
- А, так вот что ты имел в виду, когда спрашивал, что я ем на завтрак?
- Это ты теперь заткнись, Харди, сволочь! Давай же, чего ты опять ждешь, ну…
Охуеть.
Чудно.
Все только для тебя.
Все, что захочешь.
Нет, все-таки это какой-то кошмар. Сколько ж надо ебаться, чтобы он угомонился? Такое впечатление, что Джозеф год маялся спермотоксикозом. Опять вертится, да что ж такое-то! А самое главное, что у меня опять, кажется, сейчас встанет. Где тут в этой эстетской квартире с черным диваном зеркало? А то, может, я уже превратился в кролика, и сам этого не заметил?
- Что, опять?
- Что «опять»? Нет!
- Ах нееет?!
- Блядь, Харди, не смей надувать губы!
- А что это ты отворачиваешься?
- Ну почему, почему тебе сразу надо все опошлить?
- Мне? Опошлить? Пупсик, что такого я опошлил вот сейчас? – я, право, в недоумении. Что еще за хуйня?
- Мне просто хотелось приготовить тебе завтрак! И что из этого вышло?
- И что? Плохо вышло? Ну давай, накажи меня, какой я плохой и ужасный!
- Ну вот опять! Что жы ты из меня все время девчонку-то делаешь? Не смей ржать!
- Ну, может, потому что ты такой гладкий везде? И такой тоненький? И… Джо, ты куда? Мне только черный кофе! Сахара и молока не надо!
Пора, пожалуй, поискать сигареты. Надеюсь, на них мы не успели поваляться.
Встаю, надо все-таки уже посмотреть, какая у Джо ванная. По дороге заглядываю в кухню – у него огромная кухня с выходом на балкон-веранду. Из динамиков несется «Bad Romance» Леди Гага, и Джо подпевает и дрыгает в такт ногами и плечами.
Ой нет, лучше не задерживаться, если я все-таки хочу вымыться. Думаю, мне удастся потом заставить его повторить этот номер на бис. Я даже куплю ему гитару, если он захочет.
Ванная комната у Джо тоже эстетская – серая с черным и серебром. И зеркало во всю стену. И еще одно напротив - старинное. Отлично. Зеркала, гитара, голый Джозеф.
Перестать бредить и начать уже мыться. Ловлю себя на мысли, что не хуя я не могу перестать бредить. И нет, я не стану смотреть, что там происходит с моим телом, по крайней мере, так я могу притвориться, что ничего такого.
Холодная вода помогает хреново, честно скажу. Ну хоть как-то. Я по самое-не-могу влюблен, у меня бесконтрольная эрекция как в семнадцать, я чувствую себя идиотом, и мне это охуенно нравится.
Вот такие дела.
Завтрак накрыт на балконе-террасе. Тент над головой, куча контейнеров с цветами, белый стол, белые салфетки, белая орхидея, громадные полупрозрачные белые чашки. Кофе черный. Сок оранжевый. Два апельсина.
- Том?
- Что?
- Хочешь, сделаю тебе омлет?
- Что?!
- Омлет – это такое блюдо…
- Я знаю, что это. Нет.
- Нет?
- Нет, пупсик, не надо омлета. Подай мне, пожалуйста, сигареты.
Заворачиваю манжеты, морщусь – не люблю одевать несвежие вещи. Джозеф все еще сидит на своей веранде с газетой в руках, поднимает на меня взгляд, лицо его какое-то чрезмерно спокойное, я вспоминаю, что вот с таким именно выражением он приходил ко мне в гости в Лондоне. Похоже, что-то не так.
- Ты куда?
- Ну, как куда. Поеду.
- Куда поедешь? – голос очень ровный, и мне это как-то совсем не нравится, но я не понимаю, что я такого снова сделал не так.
- В отель.
- А. Хорошо. Давай.
Молчание. Он утыкается носом в газету, и я опять, ну что за херь, опять чувствую себя мудаком. Ну, и как это понимать? Типа – все было охуенно, а теперь я рад, что ты сваливаешь? Блядь! На меня накатывает волна злости, хочется хлопнуть дверью, но я очень тихо, очень медленно закрываю ее за собой.
Ключи от машины лежат на непонятной стеклянной конструкции перед дверью. Вот сейчас я уйду, и все? Чудно.
- Ты вот так и уйдешь? – Джозеф появляется в прихожей, все с таким же равнодушно неподвижным лицом, и мне хочется врезать ему, двинуть так, чтобы смазать это бесстрастие с его рожи, ударить так сильно, чтобы он упал. Что я делаю ОПЯТЬ НЕ ТАК?!!!
- Как «вот так»? Джозеф, блядь, да что такое опять? Ты можешь нормально сказать?
Это невыносимо! Еще и получаса не прошло, как он улыбался мне, будто я подарок на Рождество, а сейчас смотрит куда-то выше моей макушки, вроде как меня здесь вообще нет.
- Не смею тебя задерживать, если тебе так срочно надо уйти, - говорит он мне и поднимает подбородок еще выше. Я смотрю, как раздуваются его ноздри.
Облегчение, вспышка радости и раздражения. Я подхожу к нему, просовываю руки между его руками, будто прилипшими внутри карманов и прохладными боками, на нем только джинсы и больше ничего, я притягиваю его к себе за талию. Ну ведь придурок, а?
- Джо! Джооо! Посмотри на меня! – он скашивает на меня глаза, ресницы темные и густые как мех на кистях для акварели. Точно придурок. – Джо, мне надо переодеться. Я не могу ходить в одной и той же одежде два дня. Ну что такое? Ну?
И тут же чувствую, как он перестает выдерживать эту свою гребаную балетную осанку и расслабляется у меня в руках. Выдыхает и теперь уж точно смотрит мне в глаза, и лицо опять нормальное. Мне хочется его поцеловать, и я целую. И офигенно счастлив, что ничто, ничто не может мне сейчас помешать. Кроме меня самого. А я, вообще-то, в одну и ту же лужу стараюсь не наступать.
- Ты даже ничего не сказал.
- Мне просто надо сменить одежду. И потом, разве тебе не хочется от меня избавиться? Хоть на чуть-чуть?
- Тупой мудак, - Джозеф не откликается на шутку. Он все еще обижен.
Как же с ним непросто, это пиздец! Как с ним охуенно прекрасно.
- Когда ты приедешь?
- Господи, малыш, да сразу, если хочешь.
- Хочу, - он отворачивается, не пытаясь все-таки высвободиться. – А вообще, знаешь что? Я поеду с тобой.
Детский сад. Особенно потому, что я стою и млею, как дебил.
И в следующие четыре дня это превращается в какой-то идиотский ритуал: совместная поездка до моего отеля, чтобы я мог сменить одежду. Заебись, представляю все то, что можно было бы сказать по этому поводу. Но, вообще-то, мне насрать, кто что может сказать.
На пятый день Джозеф поднимается вместе со мной, и как торнадо проходит по номеру, заталкивая мою одежду в большую спортивную сумку, которую мы привезли с собой. Напоследок он одним движением руки смахивает туда все, что стоит в ванной и смотрит на меня с плохо скрытым триумфом.
Ну и что я должен сказать? Сказать мне нечего, потому что еще даже утром я не мог представить себе, что это произойдет. Я всегда считал Джозефа Гордона-Левитта одиночкой, ревниво оберегающим собственное пространство.
Я и сейчас так считаю. Но, похоже, меня взяли в плен. Охуеть. Даже не знаю, что думать. Да, в общем, и не думаю, я просто живу как есть.
Джо с самодовольным видом расхаживает по квартире. Я лежу на дурацком эстетском диване, полдень, жарко, голая спина прилипает к коже обивки и отлипает с чмокающим звуком при любом движении. Джозеф только что куда-то распихал мои вещи, и, похоже, охеренно доволен. Мне последовательно хочется немного развлечься, трахнуть Джо, и чтобы стало прохладно. Начинаю с последнего.
- Джозеф! Можно чуть прохладнее?
Джо возится с пультом от сплит-системы. Прекрасно. Поехали дальше.
- Так нормально? – спрашивает он.
- Ага, спасибо! Можешь еще кое-что сделать?
- Да, что ты хочешь?
- Разденься, ладно?
Мне офигительно нравится, как он краснеет – уши, щеки, потом пятна на шее.
- Ты хочешь…
- Я хочу, чтобы ты разделся, сладкий мой, - перебиваю я его и отлипаю от кожи дивана, чтобы сменить положение. – Ну пожалуйста! Сделай мне приятно.
Джо смотрит мне в глаза и поднимает одну бровь. Я улыбаюсь. Что бы он ни сделал дальше, все равно будет охуенно. Но выясняется, что Джо не прочь поиграть. Он невозмутимо снимает футболку, расстегивает ремень, одним движением выскальзывает из джинсов. Одежда цветными кучками валяется на полу. Блядь, какое же у него охуенное тело, с элегантно прорисованной мускулатурой, с поджарым животом, с кожей такого цвета, что хочется облизывать его как карамель. С неровными пятнами румянца на груди.
- Иди сюда, - я как-то внезапно слегка охрип.
Джо отрицательно качает головой.
- Том, я сделал, что ты просил. Но, вообще-то, я собирался почту почитать.
Я уверен, что ничего он читать не собирался, и придумывает прямо на ходу. Джо приносит свой лэптоп и как ни в чем не бывало усаживается в кресло, напротив меня.
А еще говорят, что я развратная блядь. Это просто никто не видел голого Гордона-Левитта с лэптопом. И при этом я отлично вижу, что ни хрена он не читает никакую почту! Ну и ладно.
Опять отлипаю от дивана, расстегиваю болты и немного стягиваю джинсы, чуть-чуть, чтобы было удобнее. Вижу, что, похоже, почта не так уж интересна. Ну-ну. Медленно облизываю ладонь, почта уже на хрен пропала, если вообще была. Очень, очень внимательный шоколадный взгляд поверх ноутбука. Я сползаю ниже и засовываю руку за расстегнутый пояс джинсов.
- Читай, читай, не обращай на меня внимания! – машу другой рукой. – Не буду тебя отвлекать.
- Харди, какая же ты блядь!
Ну вот, опять! За что?
Как же все-таки он пахнет! Точно, это что-то ненормальное, я просто зависаю. Джо усаживается на меня верхом, обхватывает ладонями лицо, подушечкой большого пальца проводит по губам. Я знаю, ему нравится мой рот, а мне нравится, как он жмурится, когда я трогаю его член. Пальцы Джо у меня во рту, а мои пальцы гладят головку, и Джо зажмуривается, и ерзает, пытаясь устроиться поудобнее. Я тяну джинсы вниз, но Джо тут же раскрывает глаза и возвращает мои руки обратно.
- Нет уж, оставайся в штанах.
Вот так вот, все время какие-нибудь новости. Джо не собирается долго ждать, и я лихорадочно шарю по дивану в поисках смазки. Джо все еще слишком тугой, и просто так у нас не получится.
Нащупываю тюбик у себя под задницей. Вся квартира Джо теперь завалена разнообразной смазкой и презервативами. Джо, понимаете ли, очень трепетный, он бесится, когда вдруг в середине процесса надо прерваться и бежать в спальню или ванну. А так как трахаемся мы по всей квартире, включая террасу, Джо решил проблему кардинально – теперь почти на каждой горизонтальной поверхности можно найти все необходимое. Предсказать, где приспичит, невозможно.
В аптеку Джозеф ходил один.
Пока я вожусь со смазкой, Джо прижимается членом к моему животу и трется об меня, сжимает губы, глаза его затуманиваются. От того, как выглядит его лицо, как он зажимает зубами нижнюю губу, я завожусь еще сильнее. Джо приподнимается, опирается о меня руками, я развожу ему ягодицы, при этом пытаюсь хотя бы немного его придержать: каждый раз мне кажется, что Джо не готов, что нужно медленнее, но он плевать хотел на то, что мне кажется. Пальцы слишком скользкие, у меня не получается, и Джо с размаху обрушивается на меня.
- Блядь! – вопль-дуэт.
Новый жанр.
Я замираю. Джо тоже не шевелится, и мне становится дурно. Джо смотрит на меня этим своим Бэмби-взглядом.
- Том? Тебе больно?
- Блядь! У меня сейчас инфаркт будет! Что ж ты делаешь, а?! – ору я. – ТЕБЕ больно!
Джо вздыхает и снова закрывает глаза.
- Давай, не тормози! – повелительно говорит он и снова начинает двигаться. Кончаем мы одновременно.
Оставшуюся часть дня и вечер маемся мы оба: Джозеф от боли в заднице, я – от чувства вины.
Да, весело тут у нас. Джозеф вызывает у меня стойкое чувство собственного идиотизма. Мне хочется его прибить, и обнять, и обцеловать с головы до ног. Причем одновременно.
Прибью как-нибудь потом, наверняка, случай мне представится. Сейчас я устраиваю в кровати гнездо из подушек и одеял, и Джо засыпает у меня на коленях, как маленький ребенок. Я перебираю его волосы, и понимаю, что я на самом деле охуенно счастлив. Джо спит, уткнув лицо мне в бок, и ничего лучше в моей жизни просто не может быть.
Я уже не влюблен. Я просто его люблю.
Что со всем этим делать – непонятно.
Мы ведем растительный образ жизни. Такое заявление делает Джо вечером следующего дня, который мы провели, почти не вылезая из постели. Лично мне не очень понятно, почему именно растительный, если мы безостановочно трахаемся, как два ебнутых кролика. Ну, меня-то устраивает, да и спорить с человеком с больной жопой мне кажется бестактным.
Поэтому я соглашаюсь на поход в клуб на блюзовый концерт. Джозеф выглядит очень довольным.
Господи, малыш, пусть все будет так, как ты хочешь. Все, что ты захочешь.
Джо подозрительно подвижен. До меня постепенно доходит, что я попался в ловушку. Он крутится на своей мега-кухне, скорее подходящей какому-нибудь ресторану. Я сижу на террасе, одним глазом поглядывая на Джо, другим – на закат над Тихим океаном.
Джозеф – прекраснее.
Если все пропадет, но Джо останется рядом, то пусть все пропадает на хуй.
Блядь, что ж мне делать с этой любовью? Непонятно.
ТОМ
Сегодня я сбежал завтракать в Старбакс на углу. Кто бы не сбежал, накнувшись поутру голым на пожилую усатую мексиканскую тетку? Пиздец, у меня чуть нервный срыв не случился!
Оказывается, это приходящая домработница Джо. Хорошо хоть не афроамериканский мажордом в белом фраке, с Гордона-Левитта бы сталось.
В Старбаксе неплохо, только очень суетливо. Развлекаюсь, рассматривая стаю грудастых блондинок за соседним столиком. Их всего три, но галдят они как десяток волнистых попугайчиков. И такие же разноцветные. Это сглаживает негативные утренние впечатления. Девицы стреляют в мою сторону глазами, я улыбаюсь. Утро становится определенно лучше.
Потом появляется Джозеф. В кедах на босу ногу, в майке с изображением Джокера на груди, с кругами под глазами от утомления. Оглядывает девиц, меня и с лицом предводителя команчей отправляется к прилавку.
Следующие полчаса проходят в молчании. Джо злится, это видно по тому, как он держится: чересчур спокойно и вежливо. Я бешусь, потому что меня заебала эта его манера изображать из себя хорошо воспитанный айсберг. Девицы по соседству при виде Джо оживляются еще больше. Еще минут через пять одна из них не выдерживает и подходит к нам. Оказывается, ей нужен авторграф. И мой тоже. Джо оттаивает, а я выхожу на улицу со своим кофе и сигаретами – в Старбаксе курить нельзя. Джо выходит минутой позже, и мы отправляемся домой. Я надеюсь, что усатая мексиканка уже ушла – она похожа на генерала Пиночета, я нервничаю.
В лифте зажимаю Джо в углу, сопротивляться он все равно не может, руки заняты стаканами с кофе. Вот и хорошо.
Это первый утренний поцелуй – кофейный и недовольный.
- Джо, девочки всего лишь хотели автограф, - говорю я, отстраняясь. – Я весь только твой, не стоит ревновать.
Двери лифта расходятся, Джо медлит. Смотрит на меня как-то неуверенно и выходит, не сказав ни слова в ответ. Я плетусь за ним.
Блядь, не надо было мне этого говорить! Или, по крайней мере, надо было сказать так, чтобы это без сомнений прозвучало как шутка. На хуй ему нужны мои признания, это отдает мелодрамой, и я не хочу навязываться. В который раз сообщаю себе, что я безмозглый мудак, которому давно пора научиться затыкаться вовремя.
Усатый Пиночет все еще в квартире. Джо, перекрывая вой пылесоса, кричит мне с кухни:
- Том! Твой телефон! На террасе!
Оказывается, я его там забыл. С тех пор, как я попал в плен к Джозефу, я перестал следить за телефоном – никаких особенных звонков я теперь не жду, а всем остальным можно перезвонить потом.
Зажимаю телефон плечом, прикуриваю, подхожу к перилам. Дом Джо на первой линии, и я смотрю на пеструю толпу на пляже. Опять суббота.
- Ну что, ты там живой? – голос Бена прямо в ухе, как будто он стоит за спиной.
- Да живой, живой! Что, будешь меня теперь контролировать? – я улыбаюсь. Блядь, ну приятно же, когда о тебе заботятся, и, кроме того, я на самом деле очень благодарен Бену.
- За идиотами вроде тебя нужен присмотр, - говорит Бен, и я прямо вижу, как он пожимает плечами и морщит нос.
- Найдется, кому приглядеть.
- Ах вот как! Смотрю, ты все же времени не терял! – Бен смеется, и я улыбаюсь в пространство. Ну ведь правда, есть же! Почему-то охуенно здорово, что можно сказать кому-то, как я счастлив. Бен понимает.
- Я, кстати, в Лос-Анджелесе сейчас. Мы… Ну, короче, у меня тут дела кое-какие. Когда вы начинаете с Бэтменом? – спрашивает Бен.
- На следующей неделе. Мы? Оу!
- Да пошел ты!
- Ладно, ладно, душа моя, не злись. Молчу.
- Зайду как-нибудь к вам в павильон, хочу тебя повидать.
- Ок, договорились.
Я нажимаю отбой и оборачиваюсь. На столе стоит пепельница, которой только что не было. Надеюсь, это все же Пиночет в юбке такой бесшумный. Не хотелось бы опять надутого Джозефа.
Хотя вранье. Надутого Джозефа хочется, пожалуй, еще сильнее.
Смотреть, как Джозеф собирается к вечернему выходу – отдельное удовольствие.
Я лежу на кровати. Джо расхаживает по гардеробной, то появляясь, то пропадая в проеме соединяющей комнаты двери. Сначала он мелькает там раздетый, потом постепенно на нем появляются разные предметы одежды. Офигительно, такой стриптиз задом наперед.
Наконец Джозеф выходит из гардеробной в спальню, и мне хочется присвистнуть. Я даже уже вытягиваю губы, но сдерживаюсь – не уверен, что мне стоит демонстрировать свое мнение. На Джо синий костюм, и выглядит он так, будто только что снимался для рекламы какого-нибудь французского дома моды. Блядь, я всегда был уверен, что все эти узенькие костюмчики – выдумка маркетологов. Оказывается, некоторые носят их на самом деле.
Какой-то пиздец. Невероятно.
Охуенный костюм. Охуенная задница. Охуенные ноги. Лучше остаться дома.
Джозеф поднимает брови. Я прекрасно вижу подначку в его улыбке. Да блядь, конечно, я промолчу! А ты думал, я устрою скандал по поводу твоего вида? Угу, дожидайся.
Сползаю с кровати, в свою очередь отправляюсь в гардеробную – Пиночет навел порядок, и у меня теперь там есть свой шкаф. Просто заебись.
Разглядываю свои богатства. В общем, заниматься изысками мне лень, да и Джо в любом случае привлечет к себе всеобщее внимание, так что по херу, что одеть. Сойдет и черный костюм с черной рубашкой, раз уж надо непременно костюм.
Пока я таращусь на вешалки, снова появляется Джо. Подходит, кладет подбородок мне на плечо. Я вдыхаю его запах, да что ж такое-то! Почему я сразу дурею?!
Джо спрашивает:
- Можешь сделать мне одолжение?
- Конечно, детка. Какое? – сейчас наверняка станет ныть насчет галстука: они тут все помешаны на одежде.
- Не одевай белье.
Я замираю. Охуеть! Точно – все помешаны на одежде. Блядь!
Ну, то есть, не могу сказать, что я никогда такого не делал. Ну делал, и что? Но вот сейчас я понимаю, что Джо удалось меня смутить и сильно. Чувствую, как от копчика по позвоночнику ползут мурашки.
- Так что?
- Как скажешь, сладкий мой, - отвечаю я, подавляя желание выяснить, есть ли белье на Джо.
Перспектива блюзового вечера расцвечивается новыми тонами.
В доме есть подземный гараж. А в гараже стоит машина Джозефа. Джозеф крутит на пальце ключи, пока мы спускаемся в лифте в подвал. Мне любопытно. По искоркам в глазах Джо и по ямкам на щеках от еле сдерживаемой улыбки я понимаю, что должен буду поразиться. Ну и что там у него? Фольксваген-жук как у битлов, подходящий к брюкам-дудочкам? Розовый кадиллак как у Элвиса?
Бляяяяядь! Ох ты ж блядь!
Астон Мартин DBS. Черный. Блестящий.
Просто сдохнуть.
Какое-то время я стою и тупо пялюсь. Никогда бы не подумал. Сколько же в тебе еще спрятано секретов, Джо, детка? Просто поверить не могу своим глазам.
- Так вот значит, малыш, о ком ты мечтаешь! О Джеймсе Бонде!
- Хочешь сесть за руль? – спрашивает Джозеф.
Погоди, какой руль! Дай я сначала его потрогаю! Я провожу ладонью по капоту, крылу. Ощущение, будто автомобиль сейчас оживет, подставит мне под руку свой бок. Я почти в трансе. Джо сует мне ключи, открывает дверь.
Внутри я чувствую, как нарастает возбуждение. Салон отделан темно-серой кожей, матово поблескивают алюминиевые элементы и черные лакированные деревянные вставки. Приборная панель такая, что хочется зарыдать.
Включаю зажигание. От звука двигателя можно сразу кончить. Охеренно. Слов нет.
- Нравится? – спрашивает Джо. Он сидит рядом и с интересом наблюдает за моей реакцией.
- Детка, ты должен был начать с этого, когда приехал ко мне в Лондон. Я б тебе отдался сразу, - говорю я, настраивая положение сидения.
- Поехали, - фыркает Джо и откидывает голову на подголовник.
Даже не надо разгоняться. Даже на маленькой скорости – охуенно. Отзывчивый, деликатный, податливый и управляемый зверь – мечта. Изумительно. Невъебенно прекрасный, как и его хозяин. Они друг друга стоят, штучные экземпляры.
Сам не замечаю, как мы уже оказываемся на парковке позади клуба. Площадка забита машинами, мне едва-едва удается пристроиться где-то в самом дальнем конце.
- Джо, приехали.
Джо всю дорогу просидел молча, кажется, даже задремал на пару минут.
Сейчас он поворачивается ко мне с блестящими глазами.
- Понравилась тебе моя машина?
- Малыш, тачка офигенная, правда. Очень понравилась! – ну а как она может не понравится, хотелось бы мне знать?
- А я?
- Что?
- Я тебе нравлюсь?
- Конечно, - ну что опять ему надо?
- Скажи, я у тебя такие же чувства вызываю, Том?
- Джо, что за херня! Как можно сравнивать человека и машину?
Джо перегибается ко мне, его лицо оказывается рядом с моим, глаза – совсем совсем близко.
- Можно. Потому что я вижу, как ты возбужден.
- Блядь, Джо, я возбужден, потому что ты мельтешишь передо мной в этом твоем костюме-перчатке! Потому, что ты заставил меня выйти из дому без белья! Потому что я вообще – от тебя возбуждаюсь, придурок! Что, никак без гребаных рефлексий?!
- Пожалуйста, расстегни брюки, - произносит он очень спокойным тоном. У меня пульс мгновенно начинает зашкаливать.
- Джо! Мы вроде как в клуб приехали.
- Пожалуйста.
В полумраке парковки глаза у него блестят как от сильной температуры. Чувствую, как моя кожа постепенно начинает гореть все сильнее и сильнее, и взгляд, наверное, у меня такой же сумасшедший. Расстегиваю молнию. Джо кладет ладонь мне на низ живота, пальцы холодные, я вздрагиваю. Джо перегибается через меня, что-то где-то нажимает, и я чувствую, как спинка моего сидения медленно уходит вниз. Он запускает руку дальше, гладит мне мошонку, и тут все звуки пропадают, я слышу только удары собственного сердца, торопливые, громкие, будто звук вывели мне прямо в уши. Мне кажется, что эти звуки заполняют весь салон.
- Скажи, Том, тебе нравится, как я тебе отсасываю?
- Блядь, Джозеф, нравится! А теперь заткнись уже и делай, что собирался!
- Скажи, я ведь хорошо это делаю?
- Ты делаешь это охуенно, сладкий, давай!
- Так же хорошо, как другие?
- Бляяядь, какие другие на хуй! Бери уже в рот, ну пожалуйста!
Он наклоняется и кончиком языка трогает головку. Я вытягиваюсь как линейка, терпеть больше невозможно, пытаюсь притянуть его за затылок к себе. Он обхватывает меня губами, втягивает к себе в рот, меня уже уносит, я сжимаю зубы, чтобы не начать стонать в голос. И тут Джо отпускает меня, и мне немедленно плохо, немедленно вернись, ну пожалуйста!
- Или все же лучше? – опять спрашивает он.
- Ну пожалуйста… Джо…
- Лучше или нет?
- Да ты же знаешь, что лучше! Блядь, Джо, тварь, отсоси, я же сдохну сейчас!
Джозеф делает своим ртом что-то такое, что я перестаю соображать и вообще ощущать что-либо, кроме его языка и губ. Он втягивает мой член себе в глотку, отпускает опять, сам всхлипывает, и это невыносимо терпеть.
Кончаю я с воплем, чуть не прокусив ремешок от часов, который вместе с запястьем попадается под зубы. Джозеф проглатывает сперму, и продолжает держать мой член во рту, и потом широкими движениями облизывает мне почти весь пах.
@темы: Tom Hardy, fanfic: rus, RPS, Joseph Gordon-Levitt, NC-17
это просто сносит крышу *___* Том и Джози - прекрасны *____* они здесь как идеальное целое... *___*
а сцена с пением Bad Romance просто запала мне в душу, как же она горяча
и теперь у меня на ней зацикленность
в общем, спасибо вам большое
с удовольствием читаю все ваши фики))
maryana_yadova и Власть несбывшегося, вы идеально развратили неофита, теперь я ваша до кончиков ножных мизинцев))
Спасибо!
В общем, спасибо огромное!!! Ну, и.... Еще!!!
Г‚ îáùåì, Г±ГЇГ Г±ГЁГЎГ® îãðîìГîå!!! ГЌГі, ГЁ.... Г…Г№ГҐ!!!
Г‚ îáùåì, Г±ГЇГ Г±ГЁГЎГ® îãðîìГîå!!! ГЌГі, ГЁ.... Г…Г№ГҐ!!!
а поток мышления мой, да
Почти)
Дорогие авторы, я даже говорить не буду, насколько это гениально и шедеврально - без меня сказали.
Господи, ну конечно, гениально, и человеческих слов никаких не хватит для благодарности)
Вдохновения вам и побольше свободного времени!
Спасибо
ну всё-таки напишу свою пару слов))
это было так здорово, что не описать! Том и Джо, понятно дело, на высоте, а еще тут был мой любимый Бен!! и Джуд Лоу!! Дауни только упомянулся
и это хорошопростите(и так описаны все чувства и переживания
спасибо вам огромное за такую историю!