Автор: fermine
Оригинал: тут
Переводчик: озорной сексуальный трупоед
Пейринг: Имс/Артур
Рейтинг: NC-17
Написано на заявку: «Отношения Имса и Артура длятся уже несколько лет, но ни один из них не хочет признать это первым».
читать
После дела Фишера в жизни внезапно наступает затишье, и Артур начинает осознавать, как многое он запустил.
Когда он возвращается в свою квартиру на Бродвее, на автоответчике его ждут 172 сообщения (большая часть их – от матери, которая желает знать, будет ли он в городе на Рождество и встречается ли он всё ещё с той девушкой из колледжа), бамбуковый росток в цветочном горшке погиб, а у всей еды в холодильнике вышел срок годности.
Артур роется в шкафах в поисках чего-нибудь, что можно ещё спасти, но спустя пять минут оказывается с пустыми, если не считать жестянки кэмпбелловского грибного супа, руками. Он хватает ручку и составляет список того, что ему понадобится на будущее: овощи, фрукты, молоко, хлеб, - и на пятом пункте (рыба) в дверь звонят.
Артур не потрудился бы ответить, если бы за звонком не последовал беспардонный стук. Он испускает тяжёлый раздражённый вздох, кладёт ручку на стол, рядом со списком покупок, и в несколько шагов пересекает комнату.
– Привет, дорогой.
Это Имс.
Артур не особенно долго раздумывает, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом.
--
Пятнадцать минут спустя Артур всё-таки впускает его, несмотря на все свои мучительные сомнения в способности Имса вести себя как можно тише. Имс удобно устраивается на диване, скрестив ноги, и смотрит новости, пока Артур усердно трудится над своим списком покупок в кухне – подальше от Имса, насколько это возможно в пределах квартиры.
Артур запоздало понимает, как много всего надо учесть, когда сокращает список до самого необходимого – еды и питья (и новых штор). Его долго не было – дольше, чем может считаться нормальным, - и он не имеет ни малейшего понятия, что делать теперь, когда Кобб отказался от работы и того стиля жизни, который ей сопутствовал. Хоть у него и достаточно денег, чтобы протянуть какое-то время, но, если он будет тратить их слишком легкомысленно, ему, возможно, придётся озаботиться поиском работы.
- Это что, список покупок? - спрашивает Имс от холодильника.
Он ест сандвич и осторожно держит бумажку двумя пальцами, критически изучая написанное аккуратным Артуровым почерком.
– Молоко. Картошка. Шторы. Артур, ты что, монах-отшельник?
– Где ты взял сандвич?
Имс пожимает плечами:
- Купил по дороге сюда. – Он сминает листок и бросает через плечо.
- Имс… - угрожающе говорит Артур, подскакивая с сиденья, чтобы броситься за своим тщательно нацарапанным списком покупок, но Имс ухмыляется и хватает его за запястье, прежде чем ему удаётся встать.
- Тебе нужна настоящая еда, Артур, - говорит он, и взгляд его мягок и странно нежен, когда он откладывает сандвич в сторону и сжимает второе запястье Артура свободной рукой. – Тебе нужно мясо, и йогурт, и тофу, чай и злаки. И не какие-то там эти отруби. Тебе нужен сахар. Ты посмотри на себя. – Он прищёлкивает языком, окидывая торс Артура взглядом, от которого у Артура возникает лёгкое чувство изнасилованности. – Тц-тц. Просто стыд, что твоя задница не такая округлая, как мне бы этого хотелось.
- Временами ты мне отвратителен, - говорит Артур, отбивая руку Имса, тянущуюся в направлении его зада, но, к его удивлению, руки Имса обвиваются вокруг его талии, давят ему на поясницу, подталкивая в пространство между расставленных коленей Имса.
- Знаю. – Имс смеётся и фыркает, опираясь на кухонный стол, – полусидя на нём, поднимает глаза на Артура, чей суровый взгляд отпугнул бы слабонервного, но не Имса, о нет, - потому что тот поддел пальцем шлевку на Артуровых штанах и легонько подёргивает.
- Но только временами, правда? Я же не всегда тебе отвратителен, верно? – Он выглядит полным надежды.
Артур ворчит.
- К несчастью, - говорит он, и когда Имс смеётся снова и его руки начинают скользить вверх и вниз по бокам Артура, тот с проблеском ужаса осознаёт, что, собственно, в той или иной степени это правда.
«Господи», - думает он и целует уже наконец этого паршивца.
--
Затариваться продуктами - дело не особенно изнуряющее, но Артур едва ли взялся бы за него, разве что для Кобба, если Кобб заранее составил список всего, что нужно купить - и закончить на этом.
Артур не понимает, откуда проистекает это смущение. Его расстраивает не сам процесс, а чувство беспомощности, когда он не знает, что нужно купить для удовлетворения определённой потребности. Он думает, хорошо, что Имс рядом, несмотря на излишние комментарии по поводу политической философии капитализма, - если не катить тележку между рядами полок, так хотя бы развлекать будет.
Кроме того, Имс, кажется, знает, что делает, прокладывая свой путь по магазину с определённым шиком и достоинством. Они вступают в горячий спор о сравнительных достоинствах зернового хлеба по сравнению с белым (Имс всецело за белый, потому что, хоть он и калорийней, зато вкуснее, а Артур настаивает, что некоторые вещи обманчиво хороши лишь на первый взгляд), который, однако, быстро затухает, когда Имс кладёт пачку ребристых презервативов на шаткую гору покупок.
- Может, когда-нибудь. - говорит Имс. - Тебе надо позволять себе быть счастливым, м, малыш?
Он щёлкает Артура по уху, и тот с животной яростью трёт его рукой, зло уставясь Имсу в спину. У кассы они одновременно вытаскивают свои бумажники.
Артур цокает языком, когда Имс протягивает кредитку.
- Ах, да мы сегодня в щедром настроении.
- Ладно тебе, - говорит Имс, засовывая бумажник в карман. – Это меньшее, что я могу для тебя сделать, правда же?
Он ухмыляется, и в приступе мгновенной симпатии Артур чувствует нелепое, нестерпимое желание ткнуть его кулаком в плечо – разумеется, нежно, - но вовремя сдерживает себя, хрустя суставами пальцев.
На парковке они грузят покупки в багажник Артуровой машины. Имс проскальзывает на пассажирское место, вздыхает, откидываясь на мягком кожаном сиденье. По пути назад они попадают в час пик, в самые пробки. Артур мрачно таращится на спидометр, потом снова переводит взгляд на скопление жёлтых такси на дороге.
- Ну так как? – говорит Имс, протягивая руку, чтоб взлохматить Артуру волосы. – Насчёт презервативов, которые я купил, м?..
Артур изображает на лице замешательство, потому что предложение поступило совершенно неожиданно, - но даёт ему улечься, обдумывает его.
И издает глубокомысленное мычание.
--
Они чудесным образом добираются до дому в два счёта. Артур сбрасывает туфли у входа, и в вихре суматошных движений, повлёкших за собой несчастный случай с метровой мраморной копией Венеры Милосской в гостиной, сбрасывают с себя одежду; Имс шагает по плюшевому ковру и смятым пакетам с бакалеей, толкая перед собой пятящегося Артура.
- Ой, - говорит Имс, наступив на салатный лист, и отклеивает его с подошвы, прежде чем скинуть штаны; высвобождая ногу из штанины, забавно дрыгает ногой.
Квартира отчасти являет собой разруху: живописно рассыпавшиеся по полу покупки, в изножье кровати - скомканный ужасный цветастый комплект занавесок, который чуть раньше выбрал Имс, и подсознательно Артур понимает, что будет ненавидеть себя за всё это, но не может думать ни о чём, кроме боли в животе и жара в члене.
- Ну, - рычит он, перекатываясь на локти.
Он вздыхает от знакомого ощущения пальцев Имса, неспешно проникающих в него, нажимающих на все нужные точки. Артур приподнимается на локтях повыше, слегка изгибается, чтобы направить Имса как нужно. Глубоко вздыхает, веки его опускаются, когда Имс перехватывает намёк и начинает растягивать его медленными, глубокими круговыми движениями пальцев, покусывая за ухо.
- Блин.
Колени Артура подрагивают, и он едва не падает лицом в матрас. Он скрипит зубами, когда Имс вынимает пальцы, и уже готов громко высказать недовольство, но тут Имс пристраивается к его заднице. Кожа Артура ноет от предвкушения, и он едва слышно шепчет «да да да», вздыхая, когда Имс входит одним плавным движением, прижимаясь грудью к влажному от пота изгибу его спины.
Странное ощущение - трахаться с презервативом после стольких лет. Имс начинает двигать бёдрами – мелкие толчки, от которых член Артура нестерпимо ноет; размеренные движения туда-сюда, прерываемые небольшим толчком, когда Имс пытается проникнуть поглубже или покачивает бёдрами.
К тому времени, как Имс входит в ритм, Артур извивается, стонет и усердно подмахивает. Он хватается за изголовье, впиваясь ногтями в лакированное дерево, пока Имс трахает его глубокими, ровными толчками.
Всё это живо отзывается в члене Артура, но такое ощущение, будто чего-то не хватает. Он не мог бы чётко сказать, чего именно, потому что, видит боженька, это хороший секс, а его месяцами не трахали как следует, так что у него нет никакого права жаловаться.
Имс притягивает его к своей груди и утыкается ему в шею лицом. Жёсткие волоски его щетины царапают Артуру кожу, и он стонет от этого прикосновения, вцепляется Имсу в шею, удерживая так, и скачет на его коленях – непрерывная череда исступлённых движений напряжённых бёдер.
Артур кончает, содрогаясь, через несколько секунд. Он перекатывается на живот, рыча в матрас, когда Имс отпускает его и вынимает с глухим удовлетворённым звуком. Артур стонет, когда прикосновение прерывается, и лениво наблюдает, как Имс завязывает использованный презерватив узлом и заворачивает в комок салфеток на прикроватной тумбочке.
После Имс сидит на краю кровати, совершенно голый, и ерошит волосы Артура.
- Без презерватива мне больше нравится, - неохотно признаётся Артур, пряча зевок в одеяло.
- Кто бы мог подумать, - смеется Имс – и быстро захлопывает рот, когда Артур пронзает его взглядом.
--
- Когда я сегодня уходил, случилось кое-что очень странное, - говорит Имс, вернувшись позже тем же вечером.
Он задерживается в дверях и обводит кухню взглядом: полусгоревший яблочный пирог на столе, что-то, похожее на жалкие останки приготовленной птицы, на разделочном столике.
Артур стоит посреди кухни, воздев лопаточку в капитулирующем жесте; на его в прочих отношениях безупречной рубашке – пятнышко томатного соуса.
- Э…- красноречиво говорит Артур.
У него нет этому никаких оправданий, так что он опускает лопаточку и разглаживает несуществующие складки на своей одежде.
- Хм, - отвечает Имс, разворачивается и выходит.
Потом возвращается вразвалочку и направляется прямо к яблочному пирогу. Осторожно тычет в него пальцем; корочка подаётся, тесто продавливается, прежде чем обрушиться в мучные развалины на дне формы.
Артур чувствует короткий укол неловкости за свою попытку приготовить ужин. Его щёки пылают от праведного возмущения, когда Имс воздевает бровь и приподнимает край его кухонного передника в булавочную полоску.
- Значит, ты приготовил ужин, - медленно говорит Имс, мусоля между пальцев ткань передника. – Для меня?..
- Для нас, - поправляет Артур и издаёт болезненный звук, осознав свою ошибку. – Нет! Вовсе нет. Для себя.
- То-о-очно, - говорит Имс; его голос обретает вдруг напевность, которая вызывает у Артура нервную слабость в ногах. – И, полагаю, поэтому-то стол и накрыт для двоих, да? Чтоб ты мог поужинать наедине с собой?
- Да, - подтверждает Артур, отодвигаясь, пока не упирается спиной в мойку.
Имс ухмыляется и подтягивает его за передник к себе между коленей. Артуру, однако, не до этих сентиментальных глупостей, так что он не поддаётся и просто отпихивает Имса безо всяких раздумий, зажав ему рот рукой, когда Имс наклоняется за поцелуем.
- Не мог бы ты подержать штаны на замке, пока мы не поужинаем? Будь так добр, - Артур напряжённо улыбается.
- Боже, - приглушённо вздыхает Имс. – И ни поцелуйчика, чтобы избежать одиночества до тех пор?
Он вскидывает руку к груди в театральном жесте, должном означать «ты ранишь меня». Артур указывает ему в направлении коридора:
- Умойся. Даже думать не хочу, где побывали твои руки.
- Ого-го, - усмехается Имс, поигрывая бровями. – Ты знаешь, где были эти руки, дорогуша, и на что эти руки способны. По правде, я удивлён, что тебе удалось удержать коленки вместе, когда я решительно припёр тебя к мойке. Более слабые мужчины падали к моим ногам и умоляли меня овладеть ими на различных горизонтальных поверхностях. На письменных столах, например; на обеденных…
- Имс, - вздыхает Артур, и его рот забавно дёргается. – Вон из моей кухни. Немедля.
Имс скалится и плетётся прочь, не преминув перед этим игриво отсалютовать Артуру.
Артур его игнорирует. В течение всей их трапезы он наматывает пасту на вилку, пресекая все попытки Имса встретиться с ним глазами, и не позволяя Имсу погладить его ступнёй по ноге.
- Хорошо, - говорит Имс пятнадцатью минутами позже, со ртом, набитым подгоревшей уткой.
Он глотает, гримасничая, и выражение крайнего дискомфорта на его лице наполняет Артура мазохистским ликованием, которое он и не пытается спрятать за бокалом вина. Артур позволяет себе слегка улыбнуться, когда Имс перехватывает его взгляд через стол.
- Поздравляю, - говорит Имс, откладывая вилку. – Тебе удалось не только успешно наградить меня несварением, но и завоевать путь к моему желудку своими прекрасными кулинарными способностями.
Он похлопывает себя по животу; вид у него слегка нездоровый, но ему удаётся изобразить на лице полное блаженство.
- Такая вот моя жизнь, - говорит Артур, не без намёка на иронию, и поднимает за это бокал.
--
- Артур!
Артур ворчит, щурясь на часы на прикроватном столике. Как будто они не откатились друг от друга пять минут назад! Спину у него всё ещё немного саднит.
- Закрыто на ночь, - бурчит он раздражённо, накрывая глаза подушкой. – Приходите в другое время.
- Твои соседи тремя этажами ниже, - сообщает Имс многозначительно, закидывая тяжёлую руку Артуру на талию и пристраивая подбородок у него на плече, - любезно пригласили нас на обед в эту субботу. Забыл сказать тебе раньше – был потрясён и неизъяснимо возбуждён видом тебя в переднике.
Звучит это глуповато.
Артур осмысливает услышанное. Это занимает какое-то время, потому что Имс навалился на его спину половиной своего веса, а мозг Артура пытается заставить себя проснуться. Артур ёрзает, отвоёвывая себе чуть больше свободы, но Имс просто распластывается весь вдоль его спины, как настойчивый моллюск, и крепче обхватывает его руками.
Артур сдаётся с раздражённым вздохом.
- Ты хочешь сказать, они пригласили меня, а не нас.
- Нет-нет, я уверен, что они говорили именно о нас, - говорит Имс с подозрительно радостным видом. – Зажали меня в угол, когда я поднимался. Кстати, поздоровались и поинтересовались, почему редко видят тебя дома.
Артур с добрую минуту таращится на него, разинув рот.
- Боже мой. – Он испускает громкий стон, ёрзает, высвобождая руку из хватки Имса, закрывает ей глаза. В его горле клокочут болезненные, полные ужаса звуки. – Нет-нет, скажи мне, пожалуйста, что ты не принял приглашение.
- Мы принесём запеканку с тунцом, - говорит Имс. – Или карри. Обожаю карри. В субботу, ровно в семь. Опаздывать не стоит.
Он утыкается подбородком в плечо Артура и целует его за ухом, улыбаясь, когда стенания Артура становятся громче.
- Нам необходимо ассимилироваться, дорогуша.
- Когда-нибудь я тебя подстрелю, - говорит Артур. – Прямо в яйца.
Имс морщится, но при этом смеётся.
- Хотел бы я видеть, как ты попытаешься это сделать.
- Не искушай меня.
- А разве я не делаю это постоянно?
Артур пронзает его взглядом, но уголок его губ приподнимается в усмешке.
- Считаешь себя таким умником...
- О, да, Артур, считаю, - ослепительно скалится Имс, отлепляясь от взмокшей спины Артура и взгромождаясь на него сверху. Его лицо - мягкое в полутьме; он удерживает Артура коленями, как в ловушке.
- Да, считаю, - мягко говорит он и ведёт ладонями вверх по рубашке Артура, задевая его соски большими пальцами сквозь мягкую ткань.
Член Артура заинтересованно дёргается.
--
Когда Артур выпутывается из кокона одеял в следующий раз, - уже в десять утра, - его отличная пара пижамных штанов, оказывается, куда-то пропала, и, несмотря на то, что Артур поспал, чувствует он себя на удивление уставшим. Он почёсывает спину: болит так, словно он провёл приличную часть вечера, скрутившись в крендель.
Будто привлечённый артуровым ужасным настроением, в дверях появляется чрезмерно жизнерадостный Имс в мягком халате нежно-голубого цвета.
- Доброе утро! - ликующе возвещает он, шлёпая к кровати и размахивая свёрнутым номером "Нью-Йорк Таймс" в левой руке. На ногах у него пушистые тапочки, и в другой жизни они являли бы собой воплощение семейного уюта, но здесь и сейчас на Артуре нет штанов, а Имс, в сущности, незаконный жилец, злоупотребляющий его гостеприимством.
- Где ты это взял? - Артур указывает на парное уродство на ногах Имса.
Тот смотрит вниз, пожимая плечами, будто носить тапки из кусков искусственного меха, обрезков войлока и хаотичного набора рукодельных штучек - не повод для волнения.
- Знаю места. - Он хмыкает. - Кофе?
Артур вежливо отказывается.
--
Проклятое событие наступает скорее раньше, чем позже. Ровно в семь, вооружённые цветком в горшке и обжигающе горячей кастрюлей тушёной говядины, они звонят в дверь.
Артур одет неформально - в слаксы и серый свитер. Имс едва не подпрыгивает от переизбытка энергии, переминается с ноги на ногу и каждые пять секунд одёргивает свой твидовый пиджак. Он аккуратно причесан – ни единая прядка не выбивается, – и то, как много усилий Имс затратил на всё это, смутно беспокоит Артура.
– Ты надушился?
– Я хочу произвести на этих людей хорошее впечатление, – говорит Имс. – Вот затем-то и цветок.
Он протягивает руку, чтобы стереть что-то со щеки Артура большим пальцем, предположительно какое-то воображаемое грязное пятнышко, и ухмыляется, выпрямляясь.
Артур не отвечает, хоть ему и хочется больше всего на свете легонько куснуть этот большой палец, может быть, немного поприжимать Имса к двери, потому что, Господи, как же хорошо он сегодня выглядит! Штаны плотно обтягивают задницу, рубашка слегка распахнута, чтобы продемонстрировать широкую грудь и чёткие контуры татуировок, выглядывающих из-под расстёгнутого воротника.
Артур скорбно вздыхает, сверяется с часами и снова звонит в дверь.
--
Артур запоздало понимает, что не вполне готов иметь дело со своими соседями.
Вечер тянется мучительно долго, как кошмарный ужин у бабушки с дедушкой на День Благодарения. Их вопросы приводят Артура в замешательство, на шведском столе - плотная еда, вызывающая изжогу, и разок-другой к Артуру подкатывают замужние женщины. И женатые мужчины. Он мнёт в руках бумажный прямоугольник и засовывает визитку в карман, только чтоб пораздражать Имса. Имс раздражается.
- Ты сказал им, что мы вместе? - спрашивает Артур, когда после ужина они поднимаются по лестнице на свой этаж.
Имс почему-то напрягается и скептически приподнимает брови.
- Я не думаю, что их это касается, - медленно говорит он. - А что?
Артур колеблется. Вероятно, если б он попытался объяснить сейчас, в этих объяснениях не было бы ни грамма смысла, потому что он выпил пару глотков вина, и это могло помешать его способности рассуждать здраво. Они не пара неразлучных лебедей, но неверным Артура не назовёшь. Он верен как Коббу, - из уважения к тому, что Кобб делает в своей профессиональной сфере, - так и Имсу, дающему Артуру необходимую возможность отвлечься от борьбы с одиночеством, которое Артур иногда чувствует в конце дня.
- Ты сказал им?
- Нет, - коротко отвечает Имс. - Не хотел лишать тебя чести сделать это.
Артур бросает на него взгляд, который вдребезги разбивается об искреннее выражение на лице Имса.
- Поставь растение, - наконец вздыхает Артур.
Имс смотрит удивленно, но делает, что велено; Артур без особых прелюдий хватает его за отвороты пиджака, заправляет ему рубашку и разглаживает ладонями складки на воротнике.
Вечер был долгим для них обоих, и Артур чувствует себя слегка не в своей тарелке. Челюсть у него болит оттого, что он слишком долго улыбался, - как после худшего из раз, когда он отсасывал Имсу. Сравнение ужасное, но и наиболее подходящее. Неприятные ощущения того же рода; единственная разница в том, что Артур испытывает смешанные чувства обречённости и сомнения.
- Я уже большой мальчик, радость моя, - смеётся Имс, ловя запястья Артура и целуя тыльную сторону его ладоней. - Со мной не обязательно носиться.
- Я и не ношусь, - говорит Артур, распрямляет пальцы и проводит вдоль Имсовой челюсти.
- Ты сегодня хорошо выглядел, - честно говорит Артур - и ничего не может поделать с густым румянцем, который после этого признания заливает его лицо.
Имс ухмыляется, но тоже явно сконфужен: Артур редко расщедривается на комплименты. Разве что прямо перед тем, как тебя пристрелить, в твоих снах.
- Спасибо. Знаешь, да и ты смотрелся не совсем уж оборванцем.
Артур нехорошо усмехается.
- "Оборванцем"?
- Ну да, - Имс пожимает плечами и скалится.
Губы Артура изгибаются. Он пятится, шагая через ступеньку, подчёркнуто покачивая бёдрами.
- Я тебе покажу "оборванца", - говорит он и протягивает Имсу руку.
Имс хватает её, оставив цветочный горшок внизу у ступенек.
Они взбегают по лестнице, неистово целуясь на каждом пролёте, врезаясь в стены и теряя пуговицы по дороге. Им едва хватает терпения добраться до гостиной - чёрт побери, да хотя бы до входной двери.
--
Поскольку планов на будущее пока нет, Артур позволяет Имсу остаться на несколько дней.
Всё не так плохо, пока от Имса есть польза. Он уже помог Артуру перекрасить гостевую комнату (Имс называет это "косметическим ремонтом" - и тычет кончиком одной из своих кистей Артуру в щёку) и переподключить роутер.
Имс ненавязчив, как и обещал, - за исключением случаев, когда поёт в душе, намеренно фальшивя, да оставляет обувь в холле. Артур обнаруживает, что со временем стал относиться к этому терпимее, и что на самом деле не имеет ничего против имсова вкуса в одежде - или того факта, что Имс бреется его станком и мычит перед зеркалом в ванной припев из "Faith" Джорджа Майкла.
Как-то, когда они устраивают постирушки в прачечной на нижнем этаже, Артур задумывается о том, как долго они уже не работают, а, грубо говоря, бездельничают. Мышцы у него уже не такие твёрдые, как ему бы хотелось, хотя каждое утро, между походом в магазин и химчистку, он бегает по часу, как и раньше.
На Артуре – тонкая белая майка, потому что остальная одежда, не считая костюмов, в стирке, а носить костюмы в последнее время кажется ему не слишком резонным. Артур откладывает ручку и суёт воскресную газету под мышку. Имс, ссутулившись, сидит на скамейке и сортирует свою одежду по пакетам; на нём майка-алкоголичка, джинсы и старые коричневые мокасины.
Артур касается носка его ботинка своим, привлекая внимание.
- Ты чего-то хотел? - ухмыляется Имс и смотрит на него сверху вниз, прежде чем откинуться назад, опираясь на руки.
Артур пожимает плечами.
- Кобб звонил на днях.
Имс заметно напрягается.
- Новая работа?
- Нет, - отмахивается Артур. - Филиппе исполняется семь лет в эту субботу. Он звонил, чтоб пригласить нас.
Он пережидает паузу, представляя, как вращаются шестерёнки у Имса в башке.
- Нас? - резко переспрашивает Имс, словно пытаясь объять умом саму идею.
Артур даёт мысли улечься на дне желудка, где, переплетясь, неприятно копошатся надежда и неопределённость. "Нас", - с нервным смешком думает он.
- Ну так мы пойдём или как? - спрашивает Имс, скептически-заинтересованно вскинув брови.
Имс сказал "мы".
- А ты хочешь?
Имс пожимает плечами. Артур надеется, что он ответит правильно.
Имс приподнимает уголки губ в лёгкой улыбке; поднимается и теснит Артура к сушилке.
- Да, - говорит Имс. - Конечно.
А потом позволяет Артуру засунуть руки в задние карманы своих джинсов и притянуть себя ближе, чтобы поцеловать.
И они запирают дверь на замок.
Когда он возвращается в свою квартиру на Бродвее, на автоответчике его ждут 172 сообщения (большая часть их – от матери, которая желает знать, будет ли он в городе на Рождество и встречается ли он всё ещё с той девушкой из колледжа), бамбуковый росток в цветочном горшке погиб, а у всей еды в холодильнике вышел срок годности.
Артур роется в шкафах в поисках чего-нибудь, что можно ещё спасти, но спустя пять минут оказывается с пустыми, если не считать жестянки кэмпбелловского грибного супа, руками. Он хватает ручку и составляет список того, что ему понадобится на будущее: овощи, фрукты, молоко, хлеб, - и на пятом пункте (рыба) в дверь звонят.
Артур не потрудился бы ответить, если бы за звонком не последовал беспардонный стук. Он испускает тяжёлый раздражённый вздох, кладёт ручку на стол, рядом со списком покупок, и в несколько шагов пересекает комнату.
– Привет, дорогой.
Это Имс.
Артур не особенно долго раздумывает, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом.
--
Пятнадцать минут спустя Артур всё-таки впускает его, несмотря на все свои мучительные сомнения в способности Имса вести себя как можно тише. Имс удобно устраивается на диване, скрестив ноги, и смотрит новости, пока Артур усердно трудится над своим списком покупок в кухне – подальше от Имса, насколько это возможно в пределах квартиры.
Артур запоздало понимает, как много всего надо учесть, когда сокращает список до самого необходимого – еды и питья (и новых штор). Его долго не было – дольше, чем может считаться нормальным, - и он не имеет ни малейшего понятия, что делать теперь, когда Кобб отказался от работы и того стиля жизни, который ей сопутствовал. Хоть у него и достаточно денег, чтобы протянуть какое-то время, но, если он будет тратить их слишком легкомысленно, ему, возможно, придётся озаботиться поиском работы.
- Это что, список покупок? - спрашивает Имс от холодильника.
Он ест сандвич и осторожно держит бумажку двумя пальцами, критически изучая написанное аккуратным Артуровым почерком.
– Молоко. Картошка. Шторы. Артур, ты что, монах-отшельник?
– Где ты взял сандвич?
Имс пожимает плечами:
- Купил по дороге сюда. – Он сминает листок и бросает через плечо.
- Имс… - угрожающе говорит Артур, подскакивая с сиденья, чтобы броситься за своим тщательно нацарапанным списком покупок, но Имс ухмыляется и хватает его за запястье, прежде чем ему удаётся встать.
- Тебе нужна настоящая еда, Артур, - говорит он, и взгляд его мягок и странно нежен, когда он откладывает сандвич в сторону и сжимает второе запястье Артура свободной рукой. – Тебе нужно мясо, и йогурт, и тофу, чай и злаки. И не какие-то там эти отруби. Тебе нужен сахар. Ты посмотри на себя. – Он прищёлкивает языком, окидывая торс Артура взглядом, от которого у Артура возникает лёгкое чувство изнасилованности. – Тц-тц. Просто стыд, что твоя задница не такая округлая, как мне бы этого хотелось.
- Временами ты мне отвратителен, - говорит Артур, отбивая руку Имса, тянущуюся в направлении его зада, но, к его удивлению, руки Имса обвиваются вокруг его талии, давят ему на поясницу, подталкивая в пространство между расставленных коленей Имса.
- Знаю. – Имс смеётся и фыркает, опираясь на кухонный стол, – полусидя на нём, поднимает глаза на Артура, чей суровый взгляд отпугнул бы слабонервного, но не Имса, о нет, - потому что тот поддел пальцем шлевку на Артуровых штанах и легонько подёргивает.
- Но только временами, правда? Я же не всегда тебе отвратителен, верно? – Он выглядит полным надежды.
Артур ворчит.
- К несчастью, - говорит он, и когда Имс смеётся снова и его руки начинают скользить вверх и вниз по бокам Артура, тот с проблеском ужаса осознаёт, что, собственно, в той или иной степени это правда.
«Господи», - думает он и целует уже наконец этого паршивца.
--
Затариваться продуктами - дело не особенно изнуряющее, но Артур едва ли взялся бы за него, разве что для Кобба, если Кобб заранее составил список всего, что нужно купить - и закончить на этом.
Артур не понимает, откуда проистекает это смущение. Его расстраивает не сам процесс, а чувство беспомощности, когда он не знает, что нужно купить для удовлетворения определённой потребности. Он думает, хорошо, что Имс рядом, несмотря на излишние комментарии по поводу политической философии капитализма, - если не катить тележку между рядами полок, так хотя бы развлекать будет.
Кроме того, Имс, кажется, знает, что делает, прокладывая свой путь по магазину с определённым шиком и достоинством. Они вступают в горячий спор о сравнительных достоинствах зернового хлеба по сравнению с белым (Имс всецело за белый, потому что, хоть он и калорийней, зато вкуснее, а Артур настаивает, что некоторые вещи обманчиво хороши лишь на первый взгляд), который, однако, быстро затухает, когда Имс кладёт пачку ребристых презервативов на шаткую гору покупок.
- Может, когда-нибудь. - говорит Имс. - Тебе надо позволять себе быть счастливым, м, малыш?
Он щёлкает Артура по уху, и тот с животной яростью трёт его рукой, зло уставясь Имсу в спину. У кассы они одновременно вытаскивают свои бумажники.
Артур цокает языком, когда Имс протягивает кредитку.
- Ах, да мы сегодня в щедром настроении.
- Ладно тебе, - говорит Имс, засовывая бумажник в карман. – Это меньшее, что я могу для тебя сделать, правда же?
Он ухмыляется, и в приступе мгновенной симпатии Артур чувствует нелепое, нестерпимое желание ткнуть его кулаком в плечо – разумеется, нежно, - но вовремя сдерживает себя, хрустя суставами пальцев.
На парковке они грузят покупки в багажник Артуровой машины. Имс проскальзывает на пассажирское место, вздыхает, откидываясь на мягком кожаном сиденье. По пути назад они попадают в час пик, в самые пробки. Артур мрачно таращится на спидометр, потом снова переводит взгляд на скопление жёлтых такси на дороге.
- Ну так как? – говорит Имс, протягивая руку, чтоб взлохматить Артуру волосы. – Насчёт презервативов, которые я купил, м?..
Артур изображает на лице замешательство, потому что предложение поступило совершенно неожиданно, - но даёт ему улечься, обдумывает его.
И издает глубокомысленное мычание.
--
Они чудесным образом добираются до дому в два счёта. Артур сбрасывает туфли у входа, и в вихре суматошных движений, повлёкших за собой несчастный случай с метровой мраморной копией Венеры Милосской в гостиной, сбрасывают с себя одежду; Имс шагает по плюшевому ковру и смятым пакетам с бакалеей, толкая перед собой пятящегося Артура.
- Ой, - говорит Имс, наступив на салатный лист, и отклеивает его с подошвы, прежде чем скинуть штаны; высвобождая ногу из штанины, забавно дрыгает ногой.
Квартира отчасти являет собой разруху: живописно рассыпавшиеся по полу покупки, в изножье кровати - скомканный ужасный цветастый комплект занавесок, который чуть раньше выбрал Имс, и подсознательно Артур понимает, что будет ненавидеть себя за всё это, но не может думать ни о чём, кроме боли в животе и жара в члене.
- Ну, - рычит он, перекатываясь на локти.
Он вздыхает от знакомого ощущения пальцев Имса, неспешно проникающих в него, нажимающих на все нужные точки. Артур приподнимается на локтях повыше, слегка изгибается, чтобы направить Имса как нужно. Глубоко вздыхает, веки его опускаются, когда Имс перехватывает намёк и начинает растягивать его медленными, глубокими круговыми движениями пальцев, покусывая за ухо.
- Блин.
Колени Артура подрагивают, и он едва не падает лицом в матрас. Он скрипит зубами, когда Имс вынимает пальцы, и уже готов громко высказать недовольство, но тут Имс пристраивается к его заднице. Кожа Артура ноет от предвкушения, и он едва слышно шепчет «да да да», вздыхая, когда Имс входит одним плавным движением, прижимаясь грудью к влажному от пота изгибу его спины.
Странное ощущение - трахаться с презервативом после стольких лет. Имс начинает двигать бёдрами – мелкие толчки, от которых член Артура нестерпимо ноет; размеренные движения туда-сюда, прерываемые небольшим толчком, когда Имс пытается проникнуть поглубже или покачивает бёдрами.
К тому времени, как Имс входит в ритм, Артур извивается, стонет и усердно подмахивает. Он хватается за изголовье, впиваясь ногтями в лакированное дерево, пока Имс трахает его глубокими, ровными толчками.
Всё это живо отзывается в члене Артура, но такое ощущение, будто чего-то не хватает. Он не мог бы чётко сказать, чего именно, потому что, видит боженька, это хороший секс, а его месяцами не трахали как следует, так что у него нет никакого права жаловаться.
Имс притягивает его к своей груди и утыкается ему в шею лицом. Жёсткие волоски его щетины царапают Артуру кожу, и он стонет от этого прикосновения, вцепляется Имсу в шею, удерживая так, и скачет на его коленях – непрерывная череда исступлённых движений напряжённых бёдер.
Артур кончает, содрогаясь, через несколько секунд. Он перекатывается на живот, рыча в матрас, когда Имс отпускает его и вынимает с глухим удовлетворённым звуком. Артур стонет, когда прикосновение прерывается, и лениво наблюдает, как Имс завязывает использованный презерватив узлом и заворачивает в комок салфеток на прикроватной тумбочке.
После Имс сидит на краю кровати, совершенно голый, и ерошит волосы Артура.
- Без презерватива мне больше нравится, - неохотно признаётся Артур, пряча зевок в одеяло.
- Кто бы мог подумать, - смеется Имс – и быстро захлопывает рот, когда Артур пронзает его взглядом.
--
- Когда я сегодня уходил, случилось кое-что очень странное, - говорит Имс, вернувшись позже тем же вечером.
Он задерживается в дверях и обводит кухню взглядом: полусгоревший яблочный пирог на столе, что-то, похожее на жалкие останки приготовленной птицы, на разделочном столике.
Артур стоит посреди кухни, воздев лопаточку в капитулирующем жесте; на его в прочих отношениях безупречной рубашке – пятнышко томатного соуса.
- Э…- красноречиво говорит Артур.
У него нет этому никаких оправданий, так что он опускает лопаточку и разглаживает несуществующие складки на своей одежде.
- Хм, - отвечает Имс, разворачивается и выходит.
Потом возвращается вразвалочку и направляется прямо к яблочному пирогу. Осторожно тычет в него пальцем; корочка подаётся, тесто продавливается, прежде чем обрушиться в мучные развалины на дне формы.
Артур чувствует короткий укол неловкости за свою попытку приготовить ужин. Его щёки пылают от праведного возмущения, когда Имс воздевает бровь и приподнимает край его кухонного передника в булавочную полоску.
- Значит, ты приготовил ужин, - медленно говорит Имс, мусоля между пальцев ткань передника. – Для меня?..
- Для нас, - поправляет Артур и издаёт болезненный звук, осознав свою ошибку. – Нет! Вовсе нет. Для себя.
- То-о-очно, - говорит Имс; его голос обретает вдруг напевность, которая вызывает у Артура нервную слабость в ногах. – И, полагаю, поэтому-то стол и накрыт для двоих, да? Чтоб ты мог поужинать наедине с собой?
- Да, - подтверждает Артур, отодвигаясь, пока не упирается спиной в мойку.
Имс ухмыляется и подтягивает его за передник к себе между коленей. Артуру, однако, не до этих сентиментальных глупостей, так что он не поддаётся и просто отпихивает Имса безо всяких раздумий, зажав ему рот рукой, когда Имс наклоняется за поцелуем.
- Не мог бы ты подержать штаны на замке, пока мы не поужинаем? Будь так добр, - Артур напряжённо улыбается.
- Боже, - приглушённо вздыхает Имс. – И ни поцелуйчика, чтобы избежать одиночества до тех пор?
Он вскидывает руку к груди в театральном жесте, должном означать «ты ранишь меня». Артур указывает ему в направлении коридора:
- Умойся. Даже думать не хочу, где побывали твои руки.
- Ого-го, - усмехается Имс, поигрывая бровями. – Ты знаешь, где были эти руки, дорогуша, и на что эти руки способны. По правде, я удивлён, что тебе удалось удержать коленки вместе, когда я решительно припёр тебя к мойке. Более слабые мужчины падали к моим ногам и умоляли меня овладеть ими на различных горизонтальных поверхностях. На письменных столах, например; на обеденных…
- Имс, - вздыхает Артур, и его рот забавно дёргается. – Вон из моей кухни. Немедля.
Имс скалится и плетётся прочь, не преминув перед этим игриво отсалютовать Артуру.
Артур его игнорирует. В течение всей их трапезы он наматывает пасту на вилку, пресекая все попытки Имса встретиться с ним глазами, и не позволяя Имсу погладить его ступнёй по ноге.
- Хорошо, - говорит Имс пятнадцатью минутами позже, со ртом, набитым подгоревшей уткой.
Он глотает, гримасничая, и выражение крайнего дискомфорта на его лице наполняет Артура мазохистским ликованием, которое он и не пытается спрятать за бокалом вина. Артур позволяет себе слегка улыбнуться, когда Имс перехватывает его взгляд через стол.
- Поздравляю, - говорит Имс, откладывая вилку. – Тебе удалось не только успешно наградить меня несварением, но и завоевать путь к моему желудку своими прекрасными кулинарными способностями.
Он похлопывает себя по животу; вид у него слегка нездоровый, но ему удаётся изобразить на лице полное блаженство.
- Такая вот моя жизнь, - говорит Артур, не без намёка на иронию, и поднимает за это бокал.
--
- Артур!
Артур ворчит, щурясь на часы на прикроватном столике. Как будто они не откатились друг от друга пять минут назад! Спину у него всё ещё немного саднит.
- Закрыто на ночь, - бурчит он раздражённо, накрывая глаза подушкой. – Приходите в другое время.
- Твои соседи тремя этажами ниже, - сообщает Имс многозначительно, закидывая тяжёлую руку Артуру на талию и пристраивая подбородок у него на плече, - любезно пригласили нас на обед в эту субботу. Забыл сказать тебе раньше – был потрясён и неизъяснимо возбуждён видом тебя в переднике.
Звучит это глуповато.
Артур осмысливает услышанное. Это занимает какое-то время, потому что Имс навалился на его спину половиной своего веса, а мозг Артура пытается заставить себя проснуться. Артур ёрзает, отвоёвывая себе чуть больше свободы, но Имс просто распластывается весь вдоль его спины, как настойчивый моллюск, и крепче обхватывает его руками.
Артур сдаётся с раздражённым вздохом.
- Ты хочешь сказать, они пригласили меня, а не нас.
- Нет-нет, я уверен, что они говорили именно о нас, - говорит Имс с подозрительно радостным видом. – Зажали меня в угол, когда я поднимался. Кстати, поздоровались и поинтересовались, почему редко видят тебя дома.
Артур с добрую минуту таращится на него, разинув рот.
- Боже мой. – Он испускает громкий стон, ёрзает, высвобождая руку из хватки Имса, закрывает ей глаза. В его горле клокочут болезненные, полные ужаса звуки. – Нет-нет, скажи мне, пожалуйста, что ты не принял приглашение.
- Мы принесём запеканку с тунцом, - говорит Имс. – Или карри. Обожаю карри. В субботу, ровно в семь. Опаздывать не стоит.
Он утыкается подбородком в плечо Артура и целует его за ухом, улыбаясь, когда стенания Артура становятся громче.
- Нам необходимо ассимилироваться, дорогуша.
- Когда-нибудь я тебя подстрелю, - говорит Артур. – Прямо в яйца.
Имс морщится, но при этом смеётся.
- Хотел бы я видеть, как ты попытаешься это сделать.
- Не искушай меня.
- А разве я не делаю это постоянно?
Артур пронзает его взглядом, но уголок его губ приподнимается в усмешке.
- Считаешь себя таким умником...
- О, да, Артур, считаю, - ослепительно скалится Имс, отлепляясь от взмокшей спины Артура и взгромождаясь на него сверху. Его лицо - мягкое в полутьме; он удерживает Артура коленями, как в ловушке.
- Да, считаю, - мягко говорит он и ведёт ладонями вверх по рубашке Артура, задевая его соски большими пальцами сквозь мягкую ткань.
Член Артура заинтересованно дёргается.
--
Когда Артур выпутывается из кокона одеял в следующий раз, - уже в десять утра, - его отличная пара пижамных штанов, оказывается, куда-то пропала, и, несмотря на то, что Артур поспал, чувствует он себя на удивление уставшим. Он почёсывает спину: болит так, словно он провёл приличную часть вечера, скрутившись в крендель.
Будто привлечённый артуровым ужасным настроением, в дверях появляется чрезмерно жизнерадостный Имс в мягком халате нежно-голубого цвета.
- Доброе утро! - ликующе возвещает он, шлёпая к кровати и размахивая свёрнутым номером "Нью-Йорк Таймс" в левой руке. На ногах у него пушистые тапочки, и в другой жизни они являли бы собой воплощение семейного уюта, но здесь и сейчас на Артуре нет штанов, а Имс, в сущности, незаконный жилец, злоупотребляющий его гостеприимством.
- Где ты это взял? - Артур указывает на парное уродство на ногах Имса.
Тот смотрит вниз, пожимая плечами, будто носить тапки из кусков искусственного меха, обрезков войлока и хаотичного набора рукодельных штучек - не повод для волнения.
- Знаю места. - Он хмыкает. - Кофе?
Артур вежливо отказывается.
--
Проклятое событие наступает скорее раньше, чем позже. Ровно в семь, вооружённые цветком в горшке и обжигающе горячей кастрюлей тушёной говядины, они звонят в дверь.
Артур одет неформально - в слаксы и серый свитер. Имс едва не подпрыгивает от переизбытка энергии, переминается с ноги на ногу и каждые пять секунд одёргивает свой твидовый пиджак. Он аккуратно причесан – ни единая прядка не выбивается, – и то, как много усилий Имс затратил на всё это, смутно беспокоит Артура.
– Ты надушился?
– Я хочу произвести на этих людей хорошее впечатление, – говорит Имс. – Вот затем-то и цветок.
Он протягивает руку, чтобы стереть что-то со щеки Артура большим пальцем, предположительно какое-то воображаемое грязное пятнышко, и ухмыляется, выпрямляясь.
Артур не отвечает, хоть ему и хочется больше всего на свете легонько куснуть этот большой палец, может быть, немного поприжимать Имса к двери, потому что, Господи, как же хорошо он сегодня выглядит! Штаны плотно обтягивают задницу, рубашка слегка распахнута, чтобы продемонстрировать широкую грудь и чёткие контуры татуировок, выглядывающих из-под расстёгнутого воротника.
Артур скорбно вздыхает, сверяется с часами и снова звонит в дверь.
--
Артур запоздало понимает, что не вполне готов иметь дело со своими соседями.
Вечер тянется мучительно долго, как кошмарный ужин у бабушки с дедушкой на День Благодарения. Их вопросы приводят Артура в замешательство, на шведском столе - плотная еда, вызывающая изжогу, и разок-другой к Артуру подкатывают замужние женщины. И женатые мужчины. Он мнёт в руках бумажный прямоугольник и засовывает визитку в карман, только чтоб пораздражать Имса. Имс раздражается.
- Ты сказал им, что мы вместе? - спрашивает Артур, когда после ужина они поднимаются по лестнице на свой этаж.
Имс почему-то напрягается и скептически приподнимает брови.
- Я не думаю, что их это касается, - медленно говорит он. - А что?
Артур колеблется. Вероятно, если б он попытался объяснить сейчас, в этих объяснениях не было бы ни грамма смысла, потому что он выпил пару глотков вина, и это могло помешать его способности рассуждать здраво. Они не пара неразлучных лебедей, но неверным Артура не назовёшь. Он верен как Коббу, - из уважения к тому, что Кобб делает в своей профессиональной сфере, - так и Имсу, дающему Артуру необходимую возможность отвлечься от борьбы с одиночеством, которое Артур иногда чувствует в конце дня.
- Ты сказал им?
- Нет, - коротко отвечает Имс. - Не хотел лишать тебя чести сделать это.
Артур бросает на него взгляд, который вдребезги разбивается об искреннее выражение на лице Имса.
- Поставь растение, - наконец вздыхает Артур.
Имс смотрит удивленно, но делает, что велено; Артур без особых прелюдий хватает его за отвороты пиджака, заправляет ему рубашку и разглаживает ладонями складки на воротнике.
Вечер был долгим для них обоих, и Артур чувствует себя слегка не в своей тарелке. Челюсть у него болит оттого, что он слишком долго улыбался, - как после худшего из раз, когда он отсасывал Имсу. Сравнение ужасное, но и наиболее подходящее. Неприятные ощущения того же рода; единственная разница в том, что Артур испытывает смешанные чувства обречённости и сомнения.
- Я уже большой мальчик, радость моя, - смеётся Имс, ловя запястья Артура и целуя тыльную сторону его ладоней. - Со мной не обязательно носиться.
- Я и не ношусь, - говорит Артур, распрямляет пальцы и проводит вдоль Имсовой челюсти.
- Ты сегодня хорошо выглядел, - честно говорит Артур - и ничего не может поделать с густым румянцем, который после этого признания заливает его лицо.
Имс ухмыляется, но тоже явно сконфужен: Артур редко расщедривается на комплименты. Разве что прямо перед тем, как тебя пристрелить, в твоих снах.
- Спасибо. Знаешь, да и ты смотрелся не совсем уж оборванцем.
Артур нехорошо усмехается.
- "Оборванцем"?
- Ну да, - Имс пожимает плечами и скалится.
Губы Артура изгибаются. Он пятится, шагая через ступеньку, подчёркнуто покачивая бёдрами.
- Я тебе покажу "оборванца", - говорит он и протягивает Имсу руку.
Имс хватает её, оставив цветочный горшок внизу у ступенек.
Они взбегают по лестнице, неистово целуясь на каждом пролёте, врезаясь в стены и теряя пуговицы по дороге. Им едва хватает терпения добраться до гостиной - чёрт побери, да хотя бы до входной двери.
--
Поскольку планов на будущее пока нет, Артур позволяет Имсу остаться на несколько дней.
Всё не так плохо, пока от Имса есть польза. Он уже помог Артуру перекрасить гостевую комнату (Имс называет это "косметическим ремонтом" - и тычет кончиком одной из своих кистей Артуру в щёку) и переподключить роутер.
Имс ненавязчив, как и обещал, - за исключением случаев, когда поёт в душе, намеренно фальшивя, да оставляет обувь в холле. Артур обнаруживает, что со временем стал относиться к этому терпимее, и что на самом деле не имеет ничего против имсова вкуса в одежде - или того факта, что Имс бреется его станком и мычит перед зеркалом в ванной припев из "Faith" Джорджа Майкла.
Как-то, когда они устраивают постирушки в прачечной на нижнем этаже, Артур задумывается о том, как долго они уже не работают, а, грубо говоря, бездельничают. Мышцы у него уже не такие твёрдые, как ему бы хотелось, хотя каждое утро, между походом в магазин и химчистку, он бегает по часу, как и раньше.
На Артуре – тонкая белая майка, потому что остальная одежда, не считая костюмов, в стирке, а носить костюмы в последнее время кажется ему не слишком резонным. Артур откладывает ручку и суёт воскресную газету под мышку. Имс, ссутулившись, сидит на скамейке и сортирует свою одежду по пакетам; на нём майка-алкоголичка, джинсы и старые коричневые мокасины.
Артур касается носка его ботинка своим, привлекая внимание.
- Ты чего-то хотел? - ухмыляется Имс и смотрит на него сверху вниз, прежде чем откинуться назад, опираясь на руки.
Артур пожимает плечами.
- Кобб звонил на днях.
Имс заметно напрягается.
- Новая работа?
- Нет, - отмахивается Артур. - Филиппе исполняется семь лет в эту субботу. Он звонил, чтоб пригласить нас.
Он пережидает паузу, представляя, как вращаются шестерёнки у Имса в башке.
- Нас? - резко переспрашивает Имс, словно пытаясь объять умом саму идею.
Артур даёт мысли улечься на дне желудка, где, переплетясь, неприятно копошатся надежда и неопределённость. "Нас", - с нервным смешком думает он.
- Ну так мы пойдём или как? - спрашивает Имс, скептически-заинтересованно вскинув брови.
Имс сказал "мы".
- А ты хочешь?
Имс пожимает плечами. Артур надеется, что он ответит правильно.
Имс приподнимает уголки губ в лёгкой улыбке; поднимается и теснит Артура к сушилке.
- Да, - говорит Имс. - Конечно.
А потом позволяет Артуру засунуть руки в задние карманы своих джинсов и притянуть себя ближе, чтобы поцеловать.
И они запирают дверь на замок.